Книга Медный ангел - Кэтрин Полански

– Я привык спать на жестком, сударыня.

Госпожа де Ларди тонко улыбнулась, и Теодор понял, что попался. Теперь она начнет его выспрашивать, а говорить о себе ему совсем не хотелось. Но странное, необъяснимое чувство, которое он испытывал к Камилле, было похоже на открытую рану: саднит, но нужно тронуть, стереть кровь и перевязать.

«Я не хочу уезжать. Дьявольщина. Когда это успело произойти?»

– Вы сами напросились. Я не могу понять, чем вызвана ваша замкнутость. Кажется, ничего плохого я вам не сделала? Возможно, выиграла спор пару раз. – Она продолжала улыбаться, однако взгляд ее стал серьезным. – Вас кто-то сильно ранил в прошлом, и теперь вы опасаетесь, как бы история не повторилась? Или вы сами обидели кого-то, и теперь вас мучает совесть?

Теодор напрягся. Камилла конечно же понимала, что делает ему больно, но, словно врач, предпочитала вскрыть нарыв, а не ходить вокруг да около. Хватит уже, налюбезничались. Она ведь спрашивала о превратностях любви, не о его жизни вообще, сообразил Виллеру. Что ж, любовь – безопасная тема. Или почти безопасная...

– Последняя женщина, жизнь которой была связана с моей, умерла. А я не смог этому воспрепятствовать.

– Вы что же, мните себя Господом Богом? – изумилась Камилла.

– Отнюдь. Но я мог убедить ее остаться во Франции, а не уезжать в Италию, воздух которой ее убил. Не смог достаточно очаровать ее, видимо. – Он развел руками, констатируя факт. – Я совершенно не умею очаровывать женщин.

– Вы... Так, стоп, это лишнее. А что не лишнее? Ах, вот! Вы ничего не понимаете в женщинах.

– В мире должны быть тайны. In hac fide vivere et mori statuo. С этой верой живу и умру.

– Опять латынь! Кстати, а почему вы не стали священником, шевалье? Вам бы подошло.

– Потому что в свое время я решил, что недостоин служить Богу.

Она хмыкнула:

– Разве не Бог решает, кто и чего достоин?

– Вот именно. Мне не являлись видения, я не слышал гласа небесного, и свечи в храмах всегда были просто свечи, и лик Христа – просто дерево, а мимо как раз проходил вербовщик. Отец отказался оплатить мне офицерский патент, и я решил стать просто солдатом. Я заявил отцу, что ухожу, и ушел. Мне стукнул двадцать один, и я был полон грандиозных планов.

– И что с ними случилось, с планами?

Теодор задумчиво рассматривал свои руки.

– Вам ли не знать, сударыня, что грандиозные планы юности осуществляются редко?

– Верно. – Лицо Камиллы окаменело, но Теодор не обратил на это внимания, занятый своими призраками. – Куда нашим юношеским планам до взрослых. Переросли мечты, да, шевалье?

– Похоже на то.

– Ну а я не переросла, – она решительно кивнула. – Кисните себе, если хотите, а я буду наслаждаться весной. Скоро можно будет выезжать на верховые прогулки и получать от этого удовольствие, не отмораживая нос и уши. Если бы вы не были таким букой, я бы позвала вас составить мне компанию.

– А теперь не позовете? – усмехнулся Виллеру.

– Вы же собрались уехать как можно скорей, – резонно заметила Камилла. Теодор промолчал.

После паузы она спросила:

– Так вы думаете, если бы не отпустили от себя ту женщину, то смогли бы ее спасти?

– Откуда вы знаете, что я ее отпустил?

– Вы просили некую Марго не уезжать. В бреду, – пояснила Камилла.

Интересно, чего он еще наговорил? Но хозяйка замка смотрела на него бесхитростно.

– Я думаю, что отпустить ее было злом с моей стороны. Но она просила не останавливать, и я... послушался женщину. – Будь он проклят, если еще раз так поступит. Впрочем, вряд ли подобный случай представится.

– Вспомните свои любимые цитаты, которые вам так нравится бормотать в бреду. «Любовь не делает ближнему зла; итак, любовь есть исполнение закона». Неужели вы полагаете, что действительно своей любовью причинили ей зло?

– Тот, кто увез ее, мог обидеть... ее душу.

– Ее душа вам не принадлежала. Она отправилась своей дорогой, а вы помогли ей в пути. На все воля Господа, шевалье, почему же вы противитесь? Ведь сами знаете, что испытания нужно преодолевать с честью.

Теодор закрыл глаза.

– Из вас получился бы недурной апостол, сударыня.

– Смотря за кем пришлось бы идти.

Засмотревшись на пляску цветных пятен под веками, Виллеру пытался понять, так ли права Камилла – и так ли неправ он сам. Он настолько привык лично относиться ко всему в своей жизни – к любви, к просьбам, к службе, привык брать всю ответственность на себя, не оставляя ни капли другим, что в конце концов оказался у разбитого корыта. Осталась честь, старая шпага, остались еще три пальца на правой руке, а больше нет ничего. Может быть, Камилла права, и пора отпустить Марго на небо окончательно. Пусть отдыхает в раю, а бесполезное чувство вины можно закрыть в дальней комнате памяти и не извлекать на свет.

– Госпожа де Ларди, вы...

Виллеру повернулся к хозяйке замка и обнаружил, что ее нет.

Привычка взяла свое: проверив, на месте ли оружие (шпаги, увы, больному так и не полагалось, а вот кинжал ему Камилла вчера все-таки отдала), Теодор встал и бесшумно двинулся в ту сторону, куда, как ему показалось, ушла хозяйка замка. Мало ли что с ней может случиться... Ее серый плащ мелькнул впереди, Теодор ускорил шаг и вышел на одну из лужаек.

Камилла стояла у подножия установленной здесь скульптуры. На голове мраморного Давида еще лежала снежная шапка. Госпожа де Ларди молча созерцала белого юношу с фиговым листочком. Теодор остановился неподалеку, боясь помешать.

– Память иногда творит с нами странные вещи, да, шевалье?

Он вздрогнул. О чем же был их недавний разговор – о нем одном или о ней тоже?

– Почему вы это сказали?

– Опять вы отвечаете вопросом на вопрос. Я покладистее вас, и потому скажу. Сегодня я увидела в ваших глазах эту вселенскую тоску и подумала о том, что вы видите в моих собственных глазах. Какую-то циничную старуху, да? – Она наконец повернулась и посмотрела на Теодора. – Цинизм – великое изобретение человечества, но нельзя вечно быть циником с самим собой. Вы согласны?

– Сударыня, вы стоите по колено в снегу, вы замерзнете.

– А вот наш общий друг Анри совсем другой, – продолжала она, будто не расслышав. – Поет все те же песенки, что и в молодости, возрождается из пепла и вместе с тем мудреет... И как-то выжил без цинизма. Ладно, эту сказку я вам потом расскажу. Ну а вы? Из чего скована ваша броня? А маска какова?

– Смотрите и увидите, – сказал Теодор. – Вам виднее, маска к вам обращена... И все же я предлагаю покинуть эту полянку. Не хватало еще, чтобы вы заболели.

Камилла бросила взгляд на Давида.