Книга Чакра Кентавра - Ольга Ларионова

Гаррэль поклонился, не тратя слов.

Асмур проводил его взглядом. Этот мальчик получит возможность вернуться домой с гордо поднятой головой, не стыдясь больше собственного пестрого крэга. Все будет прекрасно, вот только…

Что — только? Что тебе не по душе, благородный эрл? Что тебя мучит, холодное сердце?

«Фа ноэ», — ответил он тебе. — «Фа ноэ».

8. ХРАМ И ПРОПАСТЬ

Дорога поднялась на край обрыва, и он обрадовался, что с нижней петли серпантина его увидят даже самые последние. Ну, скоро и финиш. А то этот постоянный грохот за спиной порядком поднадоел, да и коня все время приходится сдерживать, чтобы несвоевременно не взмыл в небо. Чуть подальше дорога вольется в ровное и довольно широкое ущелье, там можно будет до предела раззадорить преследователей, выжав из них максимальную скорость и в то же время не позволив заглянуть вперед, где им уготован такой сюрприз…

Он послал голос вперед, к стенам храма:

— Гэль, все готово?

— Да, мой командор!

— Возвращайся к дружине. Как только первые покатятся вниз, перекройте дорогу назад и не давайте никому уйти.

— Будет выполнено, могучий эрл!

Жеребцы, наседавшие сзади, тревожно заржали, словно почуяв появление второго врага.

— Хэ-хэй! — крикнул эрл, концентрируя на себе их внимание. — За мной, если вы не трусы!

Ржанье и гортанные крики превратились в неистовый шквал. Каменистая дорога легла впереди, как стрела, и в конце ее засветилась утренним светом известняковая стена полуразрушенного храма, которая, казалось, запирала это ущелье, превращая его в тупик. Кентаврам, несомненно, эти места хорошо известны — следы это выдают; теперь они гонят вперед незадачливого чужака, как обычные волки загоняют на обрыв оленя, движимые охотничьим инстинктом, а не разумом; но один чужак знает, что впереди их ожидает не широкий мост, на котором его собираются припереть к храмовой стене и окружить — нет, впереди только пропасть, в которую оборвется ущелье, и будет поздно тормозить на самом краю, да и задние не дадут — слишком могуч напор и круто взят разбег.

Все ближе белая стена, сейчас из зияющего впереди проема пахнет холодом, и в этой бешеной скачке кентавры, обладающие несомненной чуткостью, не успеют ничего заподозрить. Асмур положил руку на гриву коня, дружески потрепал ее:

— Я с тобой, вороной, ничего не бойся, прыгай смело, но без моей команды крылья не расправляй, что бы ни случилось!

Но конь словно не узнавал хозяйского голоса, искаженного скафандром, и крылья его сами собой расправлялись, готовые поднять его вместе со всадником над предательской пустотой, подстерегающей впереди…

— Не сметь!!! — крикнул Асмур, потому что преследователи, увидев взлетающего коня, могли понять всю бесцельность дальнейшей погони и в последний момент остановиться.

Он рванул застежку скафандра и, глотнув с наслаждением свежего летящего навстречу воздуха, прижался губами к теплому уху коня:

— Вперед! — и конь прыгнул.

И в тот же миг, выпрямляясь в седле, Асмур увидел, как распахнулась неразличимая доселе дверь в стене, отдаленной от него провалом пропасти; седой кентавр, двойник вчерашнего, только весь в сверкающих браслетах, лентах и крапчатой татуировке, на долю секунды застыл в дверном проеме, а потом с гортанным криком метнул в падающего Асмура короткую бронзовую стрелу, напоминающую арбалетный болт. Жгучая, ядовитая боль впилась в горло, в узкую щель расстегнутого скафандра, парализуя тело, туманя рассудок и все дальше отодвигая зыбкую, существующую только в воображении границу реального мира — и того неведомого, которое называлось простым словом «ничто», ибо было слишком сложно для понимания; Асмур падал вместе с конем, и сверху, раскидывая копыта и путаясь в собственных гривах, валились обезумевшие от ужаса кентавры. Он должен был уйти в ничто — и не исчезал, словно намеренно стремился разбиться об острые камни на дне пропасти или быть задавленным этой лавиной, рушащейся на него сверху…

И все это видел Гаррэль.

Почему он не выполнил приказа и не вернулся к дружине после того, как разрушил мост? Ответ был чересчур прост: виновно было обыкновенное мальчишеское любопытство. То, что затеял эрл Асмур — непобедимый командор Асмур, предмет рыцарского поклонения всей дружины — просто не могло, не смело остаться никем не увиденным; такие подвиги и создавали легенды, проходящие через поколения и века.

Но кроме него самого, увидеть было некому, некому было бы и потом рассказать.

Он вернется к дружине, — сказал себе юноша; вернется, но — чуточку позднее. И он спрыгнул с коня, взял его под уздцы и осторожно поднялся на скалу, ограничивающую роковое ущелье. Могучий эрл и следом за ним — вся эта копытная свора промчатся внизу, так что никто ничего не заметит. Гаррэль перегнулся через обломок скалы, чтобы поподробнее все рассмотреть, но он не успел приготовиться, как все уже было кончено за одно мгновение — закованный в естественную броню вороной промелькнул, как ураган, и следом за ним в клубах пыли — распаленные преследователи, и юноша с невольной гордостью проводил глазами последний прыжок крылатого коня, как вдруг напротив, точно приведение, возник разукрашенный кентавр, и мелькнуло бронзовое оружие, и вот уже вороной падал, скрежеща по камню крыльями, которым негде было развернуться во весь размах, и не происходило главного — эрл Асмур почему-то не уходил в ничто, а продолжал падать в ледяную черноту расщелины, и Гаррэль вдруг понял, что командор ранен и просто не в силах совершить этот переход — и юноша не раздумывал ни единой доли секунды.

Оттолкнувшись от уступа, он прыгнул вниз, представив себе зыбкую грань перехода и сразу же за ней — близкое дно пропасти так, что командор вместе со всеми кентаврами был у него над головой; в следующий миг он уже был там и падал, но лететь ему оставалось совсем немного и главное — недолго, и сверху на него уже рушился обезумевший от страха конь с бесчувственным всадником, и Гаррэль, коснувшись гривы вороного, последним усилием воли захлестнул себя, Асмура и коня в единый волевой кокон и послал все это в спасительную пустоту, доступную только джасперианину, и дальше, через нее — на ковер командорской каюты.

Юноше не хватило сотой доли секунды — донные камни ущелья полоснули по скафандру, но сверхпрочная ткань выдержала; зато не прикрытые защитной пленкой штаны и сапоги донеслись до корабля лишь в виде реликтовых лоскутьев. Почесывая ссадины, он осторожно приподнялся — прямо перед ним, занимая всю середину центрального помещения, распластался крылатый конь, судорожно вздымающий бока и заходящийся хрипом; командор неподвижно лежал по ту сторону конской туши, и его пепельный крэг, осторожно вытягивая крылья из-под лиловой ткани, выбирался из расстегнутого скафандра. Наконец, это ему удалось, он взлетел на спинку командорского кресла и встряхнулся — кровавые брызги полетели по каюте.

— Асмур-крэг, ты ранен? — крикнул юноша, инстинктивно порываясь придти на помощь сначала поводырю, а затем уже — человеку.