Книга Волхв - Вячеслав Перевощиков

Когда-то давно, когда он только начинал свой путь молодого воина и грезил жестокими битвами с врагами Руси, он напросился служить в Белую Вежу, застрявшую в Дикой степи между печенегами и хазарами. Война с печенегами тогда уже кончилась, и только хазары продолжали тревожить русские рубежи, пытаясь вернуть потерянные владения. Одним из таких владений была крепость Саркел, ставшая Белою Вежей. Именно здесь жаждущий подвигов юноша надеялся добыть себе воинской славы. Но вышло все наоборот.

Ворон уже был принят в отроки и получил воинского наставника – настоящего богатыря, славного воина Богорада. Он уже постиг основы воинской науки и участвовал в нескольких стычках с хазарами, заслужив похвалу за храбрость и ловкость. Как вдруг все разом рухнуло, и его путь к княжеской дружине навсегда был закрыт. И всему причиной был этот проклятый обычай поединка.

А вышло все так, впрочем, это отдельная история, которая сохранилась в памяти людей, как «Сказание о Звере».

В то время у хазар появился огромного роста богатырь, и просто невероятной силы; откуда он взялся, никто не знал, но повадился этот хазарин ездить под стены крепости и требовать себе поединщика. И всех, кто к нему выходил, убивал. Очень сильный был хазарин. Воевода крепости Ратибор строго-настрого запретил драться с этим хазарином, но как удержишь витязей, если каждый день этот проклятый хазарин поносит русское воинство самым прескверным образом. Терпят, терпят богатыри, и, глядишь, еще один скачет биться с хазарином. Четверых зарубил насмерть, пятого покалечил, и нет с ним никакого сладу. Тут смотрит Ворон, и его наставник на бой засобирался.

– Зачем ты идешь туда? – испугался тогда юноша. – Он же убьет тебя!

– Рано или поздно нам все равно с ним придется биться, – отвечал Богорад. – Только если будет рать, этот Зверь прежде столько народу погубит, что земля от горя высохнет. А тут, может, я его не силой, так ловкостью возьму.

Он провел рукой по лезвию меча, внимательно глядя, как по поверхности стали пляшут слепящие солнечные блики, помолчал немного, словно задумывал что-то, а потом вздохнул глубоко и добавил спокойно:

– Если суждено мне погибнуть, то такова, значит, судьба моя. Тут уж ничего не поделаешь – от судьбы не уйдешь.

Видел потом Ворон, как бился Богорад со Зверем, как ранил его в лицо. Рассвирепел хазарин страшно, огромной секирой ударил так, что прорубил щит и кисть руки отрубил. Такой дикой силы удар у него был. Но русский витязь еще долго сражался со Зверем, истекая кровью; не давал хазарин ему перевязать рану, все время нападал – мстил за искалеченное лицо. А потом, когда Богорад ослабел от потери крови, Зверь отрубил ему ноги, руки и только потом голову. Раскрутил за волосы отрубленную голову и кинул к воротам города.

Вот тогда и поклялся Ворон отомстить за своего учителя. Но как он, юнец, выйдет на бой с самим Зверем?

– Он тебя как комара раздавит, – печально сказали старые воины. – Рано тебе еще местью заниматься, тебе еще силушки набрать надо, да и подрасти не мешало бы малость.

И только воевода, посмотрев в горящие глаза Ворона, сказал задумчиво:

– Месть, идущая длинной дорогой, никогда не доходит до цели!

– Ты с ума сошел, Ратибор! – замахали руками ратники. – Ты что, мальчишку на погибель толкаешь? Куда ему против этакой силищи!

– А разве силой хотел Богорад одолеть Зверя? – отвечал мудрый воевода.

Вот тогда и решил отважный отрок выследить хазарский стан и отомстить Зверю по-своему. Неделю Зверь не являлся к воротам города; рану свою, видно, лечил. Неделю Ворон мотался по степи вместе со своим другом, искал хазарское кочевье, из которого Зверь появляется. И наконец удача улыбнулась ему.

Ночью, обвязав копыта лошадей, они прокрались к хазарскому стану. Смотрят отроки: костер горит, воины вокруг сидят, лопочут по-своему, по-хазарски. Потом встает Зверь и начинает что-то рассказывать, а сам руками все показывает, как ударил да что сделал. Смотрит на него Ворон и понимает, что хазарский великан про свой поединок с Богорадом хвастает. Тут достал он лук и стрелу-северею да хорошенько прицелился, прямо в лоб Зверю, а тот как раз показывает, как отрубал русскому воину голову. Увидел Ворон, как стрела врагу в переносье вошла, и бежать к лошадям. Друг его стоял чуть подальше и видел, как Зверь лицом вниз повалился да прямо в костер и упал. Долго хазары потом гнались за ними по ночной степи. Три стрелы хазарские Ворон в спине своей привез – чудом только жив и остался. Спасибо, брат ему крепкую кожанку дал; стрелы ее едва пробивали. Обещал потом кольчугу сделать, как подрастет Ворон немного.

Вот такой вышел у Ворона поединок со Зверем.

Уж как потом воевода его благодарил; меч даже подарил и кольчугу дал из своих припасов. А вот дружинники княжьи презреньем его наградили; мол, русскому витязю не к лицу, как вору, по степи красться, да и бить врага надо в честном бою. «Ночным убийцей» Ворона за то и прозвали. Жены их, правда, отроку чуть не в ноги кланялись, уж они-то своих витязей живыми и не чаяли видеть.

С той поры и не стало Ворону места среди дружинников, а пришлось ему стать разведчиком, чтоб по степи мотаться, пленных языков добывать да хазар побивать. Сам воевода его дальше учил всяким премудростям. Но в круг знатных воинов пути ему больше не было. Не любили его бояре да гриди, ну и он им платил той же монетой, просмеивал обычаи и правила воинской чести.

– Честь не в том, как сесть, а в том, чтоб врагу голову снесть, – кричал он какому-нибудь витязю-зазнайке, выезжавшему к хазарам с собственным стягом в сопровождении множества разряженных слуг.

Толку от такого петуха не было никакого, потому что хазары, постреляв его людей из луков, уносились прочь на легких, быстроногих конях. Потом Ворон ночью шел в степь, убивал хазарских сторожей, поджигал их кочевья, угонял лошадей; в общем, мстил им, как положено. Днем он тоже выслеживал и нападал на хазар, если кто в одиночку или даже вдвоем отъезжал в степь, то Ворон был тут как тут. И не было от него никакой пощады кочевникам. Сам себе он всегда говорил, что убивал и будет убивать хазар тогда и там, где ему это будет нужно, и ни на какие дурацкие поединки не пойдет.

И вот тут такая глупость. Ворон сам себе не мог объяснить, что его заставило остановить коней и откликнуться на вызов. Гордость, что ли, какая-то проснулась?

Впрочем, ковыряться в себе времени уже не было. Хазары стремительно приближались, и разведчик, выхватив лук, прижал большим пальцем к его рукомети тонкое древко стрелы.

– Не стреляй, урус! – закричал издалека скакавший впереди всадник. – Я буду драться с тобой на мечах, один на один. Мои слуги не вступят в бой, даже если ты пронзишь мое сердце!

На последних словах хазарин засмеялся, как смеется человек, знающий наверняка, что то, о чем он так легко говорит, никогда не случится.

– Я знаю, русы любят драться на мечах, – продолжал кричать всадник. – И ты не откажешь мне в поединке.

Он продолжал неторопливо скакать вперед, а те, кого он назвал своими слугами, остановили коней за сотню шагов. Один из этих людей держал на кожаной рукавице огромного сокола, у другого в руках была длинная рунка[18]. Видимо, богатый хазарин охотился с соколом на зайцев или лис, когда гонец с двухвостым бунчуком предложил ему другую забаву.