Книга Стимпанк - Пол Ди Филиппо

– Где Лайза?

– Да на своем тюфяке нюни распускает.

– Почему она сегодня осталась дома?

– Так цветами ж она ничего не зарабатывала, а потому я решил впредь посылать ее калекой.

– Калекой?… – Леди Корнуолл бросилась к тюфяку и подняла на руки бесчувственную девочку.

Новехонькую культю левого запястья Лайзы обматывали окровавленные тряпки. Леди Корнуолл застонала:

– И я уговаривала этих дикарей! Теперь до конца моих дней я буду жить с этим грузом на моей совести!

Она повернулась к двери, все еще держа девочку на руках. Боффифлоу преградил брюхом дорогу директрисе.

– Э-эй! Куда это вы тащите мою дочку… Каупертуэйт не успел вмешаться: грохнул пистолетный выстрел, и Боффифлоу рухнул назад в свое кресло с простреленным нутром.

Рука леди Корнуолл задержалась в ридикюле, испускающем пороховой дым через дыру, которую пистолетная пуля пробила изнутри.

– Кто-нибудь еще возражает? – спросила она. Мистер Снайп опасливо вышел вперед.

– Только не мы, сударыня, коли получим наш пенс за проход назад.

– Космо, займитесь этим.

Дрожащими пальцами Каупертуэйт уплатил требуемые сборы.

Возвращение в номер двенадцать Ноттинг-Хилл-Гейтс Каупертуэйт пережил будто во сне. Только когда он обнаружил, что снова сидит в кабинете леди Корнуолл и успокаивает нервы ромом с фруктовым соком, реальность начала обретать положенные ей измерения.

Леди Корнуолл вернулась, проводив лекарку, перевязавшую раны Лайзы, и сказала:

– Атеперь, Космо, я выполню мою сторону нашего договора. Вот женщина, которую вы хотели увидеть.

Каупертуэйт едва мог сдержать волнение при виде женщины под вуалью. Наконец-то подлинная Виктория будет возвращена на трон, а ему вернут его Викторию…

Женщина медленно подняла муслиновую вуаль.

Сперва Каупертуэйт просто не мог поверить, что видит человеческое лицо, не говоря уж – женское. Это скопление ожоговых рубцов и сморщенной изъеденной плоти скорее выглядело рожей какого-нибудь гоблина или монстра из дантова Ада.

– Сочетание кислоты и огня, пущенное в ход ее бандершей. Даже женщины способны калечить женщин, как вы видите.

Каупертуэйт искал слова, соразмерные такой чудовищной несправедливости.

– Я… мой фактор роста… возможно, с его помощью удастся что-то исправить. Не могу ничего обещать. Но регулярное применение, возможно, поможет.

– Викки была бы благодарна. Не правда ли, Викки? Женщина безмолвно кивнула, и из одного погубленного глаза пролилась слеза.

– Это все, Викки. Спасибо.

Когда женщина ушла, леди Корнуолл подошла к Каупертуэйту.

– Космо, вы прекрасно держались во время этого маленького недоразумения в Смитфилде. А ваше сочувствие Викки меня растрогало, мне хотелось бы вас вознаградить, насколько это в моей власти.

С этими словами леди Корнуолл сжала Каупертуэйта будто в железных тисках, запрокинула его и поцеловала на континентальный манер, засунув язык глубоко ему в рот.

Трость Каупертуэйта с громом разрядилась в пол.

5

Роковой танец

Несколько дней после посещения лицея леди Корнуолл Каупертуэйт не находил себе места, будто влюбленный школьник. Нежданный финал его визита, когда леди Корнуолл обнаружила страсть, таившуюся под ее компетентным обликом, ярко запечатлелась в его памяти, заслоняя все остальное. Даже надежда найти пропавшую королеву отодвинулась в тень.

Каупертуэйт уже годы и годы грезил о браке с идеальной подругой жизни. Женщине его грез полагалось быть умной и любезной, образованной и страстной, свободомыслящей и самой себе хозяйкой. Правду сказать, сотворение Виктории было отчасти попыткой самому создать идеальную супругу, которую ему все не удавалось встретить.

И вот теперь в лице леди Корнуолл он обрел ее. Вне всяких сомнений. Ошеломленный ее глубоким поцелуем, он был не. в состоянии думать о чем-либо, кроме того, как они соединят свои судьбы и имущество. Женщина, способная оценить «Половой диморфизм у иглокожих», встречается не каждый день.

Пожелав узнать, какого мнения о ней Макгрош, Каупертуэйт был несколько огорчен откровенным презрением, высказанным слугой:

– Она приводит мне на память некую вдову Дуглас[9], которую я знавал в Ганнибале в Миссури. Все время старалась направлять людей да перевоспитывать, а энто, по-моему, не умнее, чем набрасывать лассо на рога месяца в небе. А еще она уж больно любит командовать. Помяните мое слово, коли вы двое влезете в одни оглобли, она в прачечные дни поставит вас стирать ее панталоны быстрее, чем плевок на плите высохнет.

Каупертуэйт предпочел бы, чтобы Макгрош одобрил леди Корнуолл, но раз так, то Макгрошу придется это скушать, и все тут. В конце-то концов, подобный счастливый случай выпадает раз в жизни…

Когда вскоре изуродованная Викки пришла для первого сеанса лечения фактором роста, Каупертуэйт вручил ей записку для ее нанимательницы.

Дражайшая Отто, наше приключение запечатлелось пламенем на коре моего головного мозга. Если бы вы сочли возможным вновь принять меня, я бы хотел посоветоваться с вами о превращении нашего союза в перманентный, дабы мы могли оказывать друг другу взаимную помощь и утешительную поддержку.

Ваш глубочайший поклонник

Космо.

Ответ, который принесла Викки, явившись к нему во второй раз, оказался резковатым.

Дорогой сэр, в данное время я не склонна соглашаться ни на какой перманентный и исключительный контракт, каковой, если я поняла вас правильно, предлагаете вы. Утопим наши чувства на какой-то срок и останемся просто друзьями.

Отто.

Эта холодная вода, выплеснутая на его брачные надежды, ввергла Каупертуэйта в зеленую тоску. Несколько следующих дней он провел взаперти, читая и перечитывая абзац «Редкостные животные» Блора, посвященный Гигантской Крысе с Суматры[10]. Мало-помалу он, однако, понял, что подобное поведение его недостойно. Отбросив все мысли о своем личном счастье, он вновь предпринял энергичные розыски своей пропавшей государыни.

Каждый час его бдения теперь отдавался все более бесплодным поискам пропавшей королевы. В сопровождении Макгроша молодой натурфилософ с силуэтом в руке прочесывал зловонные трущобы Лондона низших сословий, и его лихорадящий, лишенный сна мозг пытался уловить хоть какой-нибудь след Виктории. При свете дня и при свете газа, над землей и под ней, среди шумных рыночных толп и в дешевых меблирашках наедине с замученной работой подозреваемой женщиной, Каупертуэйт гнался за призрачной Викторией.