Книга 1993 - Сергей Шаргунов

– Херня это, поболит и перестанет, – Рита раз за разом чиркала зажигалкой.

Прошел поезд, дом затрепетал и затрещал. Иногда ночью Таня просыпалась от того, что ее голову подкидывает на подушке, как будто сама в поезде ехала.

– А вообще… это… – Таня собралась со словами, – приятно?

– Нормалек, – повторила Рита и выпустила в нее дым. – Никто не хочет?

– Хочу! – Таня приняла недокуренную сигарету, закашлялась.

– Ты разве куришь? – спросила Вика.

– Балуюсь, – ответила Таня, кашляя, и загасила сигарету.

– Меня жизнь курить научила, – сказала Рита. – Ты, главное, глубже втягивай: а-ав – и выдыхай:…то-бус, а-апп – и выдыхай:…тека…

Из сумочки, висевшей на стуле, она извлекла косметичку, распахнула, осмотрела себя и начала кисточкой румянить щеки. Протянула кисточку Тане:

– Хочешь?

– А-а…

– Прикиньте, – сказала Рита, – ей отец краситься запрещает. Считает: маленькая еще.

– Ничего он мне не запрещает! – Таня укусила себя за ноготь.

– Даже я крашусь, – сказала Ксюша. – С десяти лет.

– Красится она, – иронично вмешалась Вика. – Детской косметикой.

– Хорошая косметика, дорогая. Мне ее из Америки привозят.

– Если замуж выходить, – перевела разговор Вика, – то уж лучше за иностранца. Папа говорит: надо валить отсюда, пока не поздно. Мы на Кипре дом покупаем.

– Везет вам, – сказала Рита с расстановкой.

– В “Сказке” много иностранцев, – сообщила Таня. – Из Сергиева Посада едут и останавливаются обедать. Туристы.

– Да кто их туда пустит, – Рита захлопнула косметичку. – Там все свои, в “Сказке”. Это раньше, при совке, было. Для туристов ресторан и построили. Теперь там бандиты одни.

– У них там главный в “Сказке” Валера. С ним наш папа дружит, – вывела Ксюша нежным голоском.

– Он пушкинский, – сказала Вика. – У него и в Пушкине еще есть ресторан.

– “Здесь Валера Динамит вас шикарно угостит”, – процитировала Таня нараспев лозунг с таблички, торчавшей возле ресторана.

Все засмеялись.

– Говорят, этот Валера, – сказала Рита, – проституток держит.

– Кто о чем… Давай, Ритусь, вперед… – сказала Вика.

– Ща как дам тебе, дошутишься! – Рита зажевала колбасу. Перекинулась на салат. Все, повинуясь магии ее примера, тоже начали жевать.

Зазвонил телефон. Таня подошла.

– Да, мамуль… У меня? Всё хорошо! Скоро спать ложусь… Козу? Кормила, ага. Днем ей насыпала. Да. Из мешка. Доить? Мам, ну я сейчас не буду. Мы завтра с тобой подоим. Ну, правда. Я одна не смогу. Ага. Как папа?

Телик? Не, я не смотрела. Папу показали? Нет. А что такое? Троллейбусы? Сгорели? Я посмотрю, ага. Ну, давай, мам.

Телефон был Таниной гордостью – он был не во всех домах. Его провели год назад. Виктор настоял – влетело в копеечку, но зато получили связь с миром. Правда, теперь к ним что ни день заявлялся кто-нибудь позвонить.

– Мать говорит: троллейбусы горели. Народу много погибло.

– Пойду бабу поищу, – Рита встала, вышла из гостиной. Хлопнула дверь туалета.

Таня включила телевизор. Пощелкала по каналам. Отца не показывали нигде. По питерскому – мутная съемка, пальба, бородатые мужики в телогрейках бегут по холмам, оперная музыка, гортанная взволнованная ария Невзорова: “Прозревшие… Преданные… Брошенные солдаты когда-то великой державы… И сегодня, проклиная…”

Выключила телевизор. Включила магнитофон.

Посмотри в глаза, я хочу сказать,

Я забуду тебя, я не буду рыдать,

Я хочу узнать, на кого ты меня променял,

– запел на кассете мученический голосок Ветлицкой.

– Говорят, она с Титомиром жениться собралась, – сказала Вика.

– А Пугачиха их разбила, – добавила Ксюша.

– Убери ты музон, попросили же! – командно прикрикнула Рита, входя в комнату.

Таня пугливо дернулась к магнитофону, нажала стоп, обидчиво пожала плечами:

– Да пожалуйста…

– А смешно твой папаня сам себя нарисовал, – сказала Рита. – Прям художник. В сортире. Не видели? – обратилась она к сестрам.

“У тебя-то отца нет”, – мысленно ответила Таня. Действительно, в туалете прямо над унитазом на беленой стене Виктор как-то спьяну красной губной помадой жены изобразил свою голову с затылка. Очень похоже. Большая, в кудряшках голова. Так она и красовалась.

– Нам домой пора уже, – сказала Вика рассеянно.

– А точно, почапали, – согласилась Рита. – Танюш, ну ты что, обижаешься на меня, что ли? Ты моя лучшая подруга, ты же знаешь. Пойдем пошляемся, ха-ха!

Девочки со смехом спустились по крыльцу в вечерний сад. Последней была Таня. Она открыла окно настежь, и тотчас в задымленную комнату с яростным гудом ворвался шершень. Заметался от стены к стене, сел на стол, в Ритину тарелку с недоеденным салатом. Таня хотела его сцапать, накрыть какой-нибудь тряпкой, выкинуть, но смех девочек удалялся. Она помедлила, одним мстительным рывком метнулась к магнитофону, утопила кнопку, погасила свет и выбежала в сумерки.

Пахло жуками, травами, серебристо свиристели цикады. Большинство фонарей бездействовало, но вдалеке, в конце темной улицы светила палатка. Девочки стояли у ворот, переминались, а из черного окна опустевшего дома неслась песня: “Посмотри в глаза, я хочу сказать…”

У Тани и Риты – разница месяц. Таня родилась в июле, Рита в августе. Маленькими они постоянно дрались. Таня любила кусаться, а Рита царапала ей лицо. Первой вцеплялась Таня, но побеждала Рита. Она подминала Таню, садилась верхом, кричала “Нно!” – и долбила кулачками по спине. Их мирили матери, но скоро опять поднималась ссора. Таня в гостях у Риты уронила ее фарфорового пуделя и отбила ему лапку. Рита затаила обиду и через неделю в гостях у Тани схватила ее толстую книгу со стихами Агнии Барто и красивыми картинками, выбежала из дома на дорогу и стала танцевать вприпрыжку: “До-го-ни! До-го-ни!”, вырывая одну страницу за другой.

За год до школы родители повезли Таню на Тишковское водохранилище и взяли с собой Риту. Девочки радовались купанию, Танина мать обтирала их одним махровым полотенцем, широким и белым, с изображением олимпийского мишки. В воздухе шныряли блестящие слепни. Девочки вертелись, шлепали себя и друг дружку – в первый раз не ради драки.

– Давай считать, кто больше убьет, – предложила Рита.

Начали увлеченно лупить слепней. Каждая выкладывала на расстеленном полотенце кучку пришибленных или полудохлых тварей. Тане так важно было показать, что у нее всё получится, так хотелось обыграть! И она обыграла – ее кучка вышла больше.

– А давай сделаем кладбище, – предложила Рита.