Книга Крепость стрелка Шарпа - Бернард Корнуэлл

– Да это же мальчонка! – бросил на бегу кто-то из шотландцев. Ряды сомкнулись.

И действительно, это был вовсе не мужчина, а всего лишь парнишка лет двенадцати или тринадцати. Сопляк, наверно, вознамерился выиграть сражение в одиночку и прыгнул на Шарпа, который, парировав выпад, сделал шаг в сторону, показывая, что не хочет драться.

– Отойди, – сказал он. – И положи оружие.

Мальчишка сплюнул, прыгнул и снова попытался уколоть британца. Шарп снова отбил удар и двинул малолетнего противника прикладом по затылку. Араб удивленно уставился на него и, выронив саблю, свалился на землю.

– Отступают! – прокричал где-то рядом Уэлсли. – Они отступают!

Полковник Уоллес был уже в первом ряду, рубя направо и налево. Треуголка слетела, и лысина полковника блестела в косых лучах солнца. На боку его лошади темнело кровавое пятно; красные брызги покрывали белые отвороты мундира. Внезапно противник подался назад, давление ослабло, и Уоллес устремился в образовавшуюся брешь.

– За мной, ребята! Вперед!

Кто-то успел наклониться и выхватить треуголку из-под ног наступающей цепи. Плюмаж был перепачкан кровью.

Арабы бежали.

– За ними! Не отставать! Вперед! – кричал майор.

Красномундирная шеренга катила по склону. Сержант Колкхаун схватил за воротник какого-то солдата, присевшего над убитым арабом в надежде поживиться, и толкнул вперед.

– В строй! Бегом!

Замыкающие немного отстали. В их обязанности входило обеспечение безопасности тыла, и они отшвыривали сабли и мушкеты подальше от раненых, кололи штыками тех, на ком не было видно ран, и убивали каждого, в ком еще теплилась искра сопротивления. Два волынщика с красными от напряжения лицами выдували из трубок остервенелые звуки, гоня горцев вверх по склону, туда, где валялись брошенные отступающими барабаны. Один солдат, пробегая мимо, ткнул штыком в туго натянутую кожу.

– Вперед! Вперед! – ревел Уркхарт.

– К орудиям! – скомандовал Уэлсли.

– Живей! Шевелись! – покрикивал на отстающих Шарп. – Вперед, черти! Вперед! Не останавливаться!

Маратхские орудия стояли на пригорке, но канониры не решались стрелять – между ними и британцами были Львы Аллаха. Не зная, что делать, пушкари замешкались, упустили драгоценные секунды и, решив наконец, что день не удался, пустились наутек.

– Взять пушки! – крикнул генерал.

Полковник Уоллес, безжалостно преследовавший неприятеля по всему склону, натянул поводья и остановился между причудливо раскрашенными восемнадцатифунтовиками.

– Сюда, парни! Ко мне! Сюда!

Шотландцы взбежали на пригорок. По черным, перепачканным пороховым дымом лицам стекали ручейки пота. Штыки покраснели. Кое-кто уже рылся в ящиках, где пушкари хранили съестное и ценности.

– Заряжай! – распорядился Уркхарт. – Заряжай!

– В шеренгу! В строй! – закричал сержант Колкхаун и побежал вперед, оттаскивая солдат от ящиков и заталкивая их в шеренгу. – Оставьте в покое барахло! В шеренгу, парни! Живей, живей!

Забравшись на пригорок, Шарп впервые увидел, что находится по другую сторону гряды. В трехстах шагах от нее вытянулась огромная и плотная, в двенадцать рядов, цепь неприятельской пехоты, а за ней виднелись огороженные сады и крыши деревенских домов. Арабы бежали к пехоте, ища спасения под ее крылом. Раскаленное солнце висело уже над самым горизонтом, и длинные тени Львов Аллаха прыгали вниз по склону.

– Где легкие пушки? – взревел Уоллес, и адъютант, развернув лошадь, умчался на поиски артиллеристов.

– Дайте пару залпов, Суинтон! – крикнул генерал. – Поджарьте им пятки!

Для мушкетов расстояние было слишком велико, но майор все же решился, и то ли этот залп, то ли вид бегущих арабов произвели неожиданный эффект на казавшиеся неколебимыми боевые порядки Ману Баппу. Стоявшая под пестрыми флагами цепь колыхнулась и, подобно смытому морской волной песочному замку, за несколько секунд рассыпалась на тысячи песчинок.

Справа и слева протрубили кавалерийские горны. Британские драгуны и конные сипаи обнажили сабли и устремились вниз по склону. За ними последовали и вооруженные пиками и копьями наемники, присоединившиеся к британцам ради добычи.

Для кавалеристов такая атака настоящий праздник – враг в панике, он бежит, и ему некуда спрятаться. Часть маратхов нашла убежище в деревне, но большинство пробежало мимо, бросая на ходу оружие, преследуемое дикой улюлюкающей ордой злобных, не знающих пощады всадников.

– Пуккали! – крикнул, привставая на стременах и водя взглядом по полю Уркхарт. Водоносы-пуккали, обязанность которых заключалась в доставке воды сражающимся, безнадежно отстали, а между тем людей мучила жажда. Ее только усиливал сохранившийся во рту острый привкус селитры. – Где... – Капитан выругался, и тут на глаза ему попался прапорщик. – Мистер Шарп! Придется вас побеспокоить. Найдите и пришлите сюда пуккали.

– Есть, сэр, – не скрывая недовольства, отозвался Шарп.

Он-то надеялся пошарить по домам и, может быть, разжиться чем-то ценным. И вот вместо этого его отправляют на поиски водоносов. Однако приказ есть приказ, и прапорщик, бросив чужой мушкет, зашагал вниз по склону между стонущими умирающими и молчаливыми умершими. Запах смерти уже привлек многочисленных собак.

– Вперед! – крикнул у него за спиной Уэлсли, и вся цепь британской пехоты двинулась к деревне. Кавалерия унеслась уже за дома, убивая всех без разбору, гоня пехоту все дальше и дальше на север.

Шарп пошел на юг. Водоносы вполне могли остаться с обозом, а это означало прогулку в три мили. К тому времени, когда он вернется, батальон трижды утолит жажду из деревенских колодцев. Чтоб им всем... То вообще никакой работы, то бессмысленное поручение.

Гортанные крики заставили его посмотреть вправо: группа всадников раздирала одежды на мертвых арабах в поисках монет и прочих побрякушек. Шарп с одного взгляда узнал в мародерах маратхов-наемников, перешедших на службу к британцам, но не участвующих в погоне из-за опасения, что их могут принять за неприятельских кавалеристов. Один из арабов, похоже, лишь притворялся мертвым и теперь, вскочив, набросился на врагов с пистолетом, который скрывал где-то в складках платья. Вопиющее численное преимущество противника его, похоже, не испугало. Кавалеристы, окружив смельчака, чувствовали себя в безопасности и только издевательски похохатывали над ним. Время от времени кто-то из них укалывал араба длинным копьем или пикой и тут же отскакивал, прежде чем несчастный успевал обернуться и прицелиться.

Араб был невысок и худ, а когда повернулся окровавленным, в синяках лицом, прапорщик узнал в нем того самого мальчишку, который совсем недавно доблестно противостоял атаке 74-го батальона. Паренек был обречен – кольцо всадников сужалось, и смертельный удар мог настичь его в любой момент. Одного маратха он еще мог убить или хотя бы ранить, но игра стоила такой жертвы. У араба оставался один выстрел, у маратхов не меньше двадцати. Вот кто-то уколол его копьем в спину, и мальчишка резко повернулся. Обидчик быстро отступил, а другой, махнув тулваром, сбил с головы юного воина тюрбан. Послышался смех.