Книга Назад в юность - Александр Сапаров

Когда мы зашли в дом и начали снимать обувь, в длинном темном коридоре одна из дверей распахнулась и оттуда вышла простоволосая девушка в комбинашке, через которую просвечивали крупные ареолы сосков и темный треугольник лобка.

– О, какой мальчик симпатичный к нам приехал! Тебя как зовут?

– Лизка! Курва! – закричала моя тетка. – Сгинь с моих глаз! Сколько раз я тебе говорила – не выходи нагишом! Вывалила все титьки наружу, бесстыжая! Уйди, не смущай парня.

Девушка, подмигнув мне, ушла к себе в комнату, а тетка, продолжая ворчать, повела меня на кухню перекусить после дороги.

Кухня представляла собой большое помещение с обшарпанными стенами, покрытыми остатками когда-то блестящей масляной краски. По стенам стояли три газовые плиты, восемь столов по числу комнат, на каждом столе – набор посуды и керогаз, на случай если не будет газа. Здесь витал тот специфический запах питерской коммуналки, который преследовал меня затем многие годы жизни. И иногда, находясь за тысячи километров от Ленинграда и совсем в другом времени, при вдыхании похожего «аромата» я на долю секунды возвращался в темную коммунальную квартиру своего детства.

Мой отец был коренным ленинградцем, и до войны его семья жила на Лиговском проспекте. В сорок первом отец ушел на фронт, мой дедушка умер от голода во время блокады. Бабушка уехала в деревню к своим дальним родственникам. И после войны в квартире на Лиговке осталась жить только сестра отца, тетя Нина. В сорок седьмом или в сорок восьмом году моя тетя проснулась от странного шума и треска. Наученная блокадой, она за несколько секунд оделась и выскочила на улицу и вместе с такими же счастливчиками наблюдала, как их дом медленно разваливается на части, рассыпая балки и кирпичи почти до середины проспекта.

Через какое-то время ей выделили комнату в таком же старом доме, в почти такой же коммунальной квартире уже на Васильевском острове. Эту квартиру я знал хорошо, потому что вместе с родителями почти каждый год приезжал в гости. Тетка была очень озабочена моим образованием. Из-за этого дни каникул у меня сливались в сплошные походы в Эрмитаж, Кунсткамеру, Исаакиевский собор. К моему стыду, больше всего мое внимание в Эрмитаже привлекали мраморные статуи эротической направленности, а тетка как раз стремилась поскорее провести меня через такие залы.

Ее соседом по квартире был пожилой администратор цирка, и у нас всегда имелись билеты на лучшие места. В те годы билеты в цирк было не так-то просто достать. Однажды я сидел в первом ряду и, открыв рот, смотрел на Эмиля Кио, который в тот момент казался мне настоящим волшебником. А когда он поджег занавеску, за которой стояла девушка, только рука тетки удержала меня от того, чтобы не выпрыгнуть на арену и не проверить обгорелый каркас клетки.

А кукольный театр, где я в первый раз увидел постановку «Руслан и Людмила»!

Балет «Золушка» в Мариинке вообще произвел на меня неизгладимое впечатление. Мне в то время было уже десять лет, и я неоднократно бывал с родителями на балете в нашем городе. Но там это все не было таким ярким, праздничным. Когда на сцену полетели букеты цветов и раздались крики «браво», я оказался в полной растерянности. В нашем городе это не было принято. Все сидели молча и лишь к концу действия хлопали в ладоши.

Вечером я бродил по широкому коридору квартиры, и периодически кто-нибудь из соседей зазывал меня в гости. Там на старинных комодах стояли дореволюционные фотографии. Бабушки-соседки, глядя на них, вытирали глаза и говорили:

– Как при царе было хорошо!

Надо сказать, в этой квартире все соседи относились достаточно доброжелательно друг к другу. За все годы я не слышал там ни одного скандала.

Вот и сегодня мы сидели в тишине вдвоем за теткиным столом, и я с удовольствием поедал пироги и пирожные, запивая все это великолепие чаем.

– Тетя, – спросил я, – а кто эта девушка, которая выходила в коридор? Я ее раньше что-то не видел.

Тетка несколько секунд с возмущенным видом оглядывала меня и наконец изрекла:

– Не зря мне Даша писала, что за тобой глаз да глаз нужен. Сам от горшка два вершка, а уже девки на уме. Тебе учиться надо, а не на девок заглядываться.

Но потом, сменив гнев на милость, снисходительным тоном сообщила:

– Да это к соседке нашей Тамаре Ивановне племянница Лиза из Псковской области приехала. Голодновато там у них, особенно в прошлом году было, помнишь ведь, что происходило. Учится на вагоновожатую в трамвайном депо.

Еще бы я не помнил, что было в прошлом году. В сентябре тысяча девятьсот шестьдесят третьего года у нас в городе внезапно исчез из продажи белый хлеб, а черный начали сначала отпускать по буханке в одни руки, а потом и вовсе сделали по талонам. Никто, конечно, никому не объяснял, почему или из-за чего это произошло. Лишь шепотом передавали друг другу, что в стране сильный неурожай зерновых. Зато хорошо помню, что когда я пришел из школы домой, то мы пошли всей семьей в магазин и закупили там столько манной крупы, сколько смогли унести. Целый год бабушка, промолов эту крупу на мясорубке, пекла из нее булочки и пироги. А мы с Лешкой стояли каждый день по два часа в очереди, чтобы купить две буханки черного хлеба. Через полгода все-таки правительство в достаточно большом количестве закупило канадской пшеницы, и накал социального напряжения был снят.

– Ну, тетя! Что у вас с мамой все разговоры про одно и то же? Я же просто так спросил.

– Ничего просто так не бывает, Сережа. Если спросил, значит, заинтересовался. Не нужна тебе такая, шалава она. Одни только танцы и парни на уме, вон уже совсем без трусов по дому ходит. Я Тамаре Ивановне сегодня в красках все расскажу, пусть-ка она хвост ей надерет.

После завтрака мы пошли в комнату, где я приготовил документы для сдачи в приемную комиссию ВМА. Перекладывая документы, я еще раз вспомнил, как они мне достались. Для поступления пришлось принести две характеристики – от директора школы и от комсомола. Исаак Наумович охарактеризовал меня следующим образом:

«Андреев Сергей Алексеевич родился 15 декабря 1948 года в семье военнослужащего в г. Владивостоке.

Отец – кадровый офицер Советский армии, ветеран войны, фронтовик, коммунист с 1942 года. Мать – медицинский работник, коммунист с 1945 года.

Сергей Алексеевич за время учебы в школе № 2 города Энска показал себя прилежным учеником, ответственно относящимся к учебе и порученному ему делу. Андреев активно участвовал в общественной жизни школы, регулярно проводил политинформации. Является комсомольцем с 1963 года. Андреев верен линии партии и предан идеям построения социализма в нашей стране. Проявил отличные знания и смог сдать экстерном экзамены за десять классов.

Администрация школы рекомендует Андреева Сергея для поступления в Военно-медицинскую академию как достойного кандидата, способного в дальнейшем с пользой для страны распорядиться полученными знаниями».

К сожалению, получить подобную характеристику от Наташки Осиповой было просто невозможно. Наташка, уж не знаю почему, невзлюбила меня с момента моего появления в первом классе. Когда моего отца перевели в Энск и мы приехали вместе с ним, учебный год был в разгаре. Меня привели в класс и попытались посадить с Наташкой, но я, увидев ее длинный нос, что-то сказал по этому поводу и сел к Ане Богдановой. Наверное, корни неприязни Наташки ко мне связаны с этим случаем.