Книга Взорвать прошлое! "Попаданец" ошибается один раз - Артем Рыбаков

* * *

— Я понимаю, вы, ребята, устали и вымотались, но надо еще немного напрячься! — голос Саши пробился сквозь пелену сна. — Завтра доделаем дорогу и вперед, в леса!

«А это он Мишу с Семеном накачивает…» — все последние пять дней, как только выдавалась минута отдыха, рядом с недавними пленными оказывался кто-нибудь из нашей группы и начинал «ездить по мозгам». Бродяга в шутку обозвал это «экспресс-подготовкой по бразильской системе методом Илоны Давыдовой». Да, хотя это может показаться странным, но наши командиры решили поднатаскать мужиков за неделю до, как сказал Фермер, «хоть до сколько-нибудь приемлемого уровня».

Вчера, например, Бродяга личным примером доказывал, что в партизанской работе дедовская двустволка зачастую не только не хуже армейской винтовки, но и иногда сильно лучше. «Новенькие» недоверчиво хмыкали, а вот те бойцы, которые уже притерлись к нашей группе, внимательно смотрели да на ус мотали. Когда же после демонстрации «хитрых ужимок и ухваток» Саша одним выстрелом снес «головы» двум специально приготовленным чучелам-мишеням, скептицизм бывших пленных рассеялся.

А сегодня моя очередь — буду натаскивать мужиков на работу ножом накоротке.

— Итак, граждане, для начала маленькая демонстрация, — начал я занятие. — Вы трое, возьмите карабины в положение «на плечо» и встаньте вон там, у угла дома, — в настоящий момент наш отряд базировался на небольшой пасеке, спрятавшейся в глубине леса километрах в семи от шоссе Слуцк-Минск, так что для большей наглядности я решил воспользоваться существующими «декорациями». — Будете патруль изображать. Ты, Михаил, будешь немецким офицером…

…Расслабленной походкой я двинулся навстречу Соколову. Конечно, эксперимент не совсем чистый, ведь ребята из «патруля» ждут подвоха и поэтому косятся на меня значительно пристальнее, нежели немецкий патруль смотрел бы на обычного прохожего, а тем более — солдата вермахта. Да и Миша тоже настороже… Пять шагов, три… Я вскидываю правую руку к козырьку, приветствуя «офицера», а вот левой… Левой плавно и быстро втыкаю деревянный имитационный нож в солнечное сплетение танкиста и как ни в чем не бывало продолжаю движение. Я сделал уже целых три шага, когда услышал за моей спиной сдавленное шипение (ну да, бил на совесть, чтобы вырубить…). Внимание «патрульных» отвлечено падающим Соколовым, и я ускоряюсь. Деревянный «нож» за моей спиной перекочевал уже в правую руку, а в левой зажат еще один — тот, что до этого был спрятан за ремнем.

Так, проскальзываем за спиной крайнего справа патрульного, «накалывая» его почку с левой руки. Правая же рука вгоняет второй нож в основание шеи следующего «немца» (тут уж я сдержал удар, боясь покалечить бойца). Еще один шаг… Скрестное движение рук… И деревяшки полосуют шею последнего «противника».

— Товарищ капитан, время? — обращаюсь к Бродяге, стоящему с секундомером в демонстративно вытянутой руке.

— Восемь с половиной секунд! Неплохо, товарищ старший лейтенант! Даже хорошо!

— Вопросы есть, товарищи? — спрашиваю слегка ошалевших от увиденного «курсантов».

— А вы точно их убили, товарищ старший лейтенант? — подает голос кто-то из заднего ряда.

— А это мы сейчас у товарища военврача узнаем, — я жестом подзываю к себе Семена. — Товарищ военврач второго ранга, оцените, пожалуйста, опасность повреждений, — и я показываю на ближайшем «курсанте», куда и как бил.

— Ну, с Михаилом все с первого взгляда ясно. Уж если ты его так деревяшкой приласкал, то с настоящим ножом он труп сразу. Так, почка насквозь… Тоже веселого мало… Сонная артерия, трахея и нервный центр… Кладбище — это без вопросов… Здесь тоже сонная… и яремная… и трахея… — скороговоркой перечисляет Приходько, наблюдая за моими действиями, и резюмирует: — Четыре трупа, товарищ старший лейтенант!

— Вот так — восемь секунд, и четырех немцев как не бывало.

— Антон, это на замашки уголовников похоже, — срывающимся голосом проговорил подошедший Соколов, потирая грудь.

— Какая разница, на что это похоже, если хорошо работает. Разобрали палочки, — я кивнул на кучу подготовленных имитационных ножей, — и работаем!

…Когда через час мы, как писали в школьном учебнике, «усталые, но довольные» сидели на бревнах у стены сарая, Миша спросил:

— Антон, ну скажи честно, без уверток, зачем нам это нужно?

— Миш, а у вас выбора другого нет, как у той собаки, с ногой, попавшей в колесо. И, кстати, как ты думаешь, из каких таких запасов мы Чернявскому помогли?

— А я откуда знаю? Может, у вас склад какой есть?

— Были б спички — был бы рай! — старой шуткой ответил я, а Соколов непонимающе посмотрел на меня.

«Черт, не в ходу тут шутки про наркоманов еще!» — сообразил я и пояснил: — Вот так же «пробежались» с ножами по окрестностям, немцев порезали, все, что было, собрали и Чернявскому отдали, и даже еще запасец остался.

* * *

«Товарищу Сталину И. В.

На занятой территории Белоруссии немцы начинают организованно грабить хлеб, скот и т. д. Керосин забирают чуть ли не из ламп. Все шире становятся зверские расправы с населением.

Насилия над женщинами приобретают неслыханный масштаб и проводятся организованно. В селе Ляды после разгрома лавок напившиеся офицеры потребовали, чтобы население представило в ближайший лес 18 девушек. Когда это не было выполнено, они забрали их сами, в том числе некоторых девочек в возрасте 13–14 лет, увели в лес, зверски изнасиловали и затем расстреляли.

В Слуцке и некоторых других местах уже организованы концентрационные лагеря. За проволоку загоняют всех трудоспособных, кормят похлебкой из конины 1 раз в 2 дня, готовят для уборки урожая, дорожных и других работ. За малейшее проявление недовольства или отказ от выдачи коммунистов или партизан, не говоря уже о выступлениях крестьян против немцев, деревни сжигаются дотла.

В Бресте уже работают филиалы гестапо, готовят списки для широких арестов. Оставшиеся семьи активистов и работников расстреливают прямо на улицах.

При этом ведомство Геббельса изощряется в способах пропаганды с целью умиротворения. Например, захватывают в плен раненого командира или красноармейца и подстраивают так, чтобы на глазах у населения была оказана тщательная медицинская помощь. При этом выказывают массу признаков участия. Затем провожают якобы к санитарному поезду, а легкораненых — на свою территорию, а за селом зверски срывают ими же наложенные повязки и расстреливают. Печатают большое количество листовок и даже плакатов с изображением действия всех видов немецкого оружия и с прославляющим его текстом.

Подавляющее большинство крестьян тяжело переживают утрату Советской власти, оказывают огромную помощь партизанам, выходящим из окружения нашим частям, группам и одиночкам, все дают для их питания и провожают к своим.

Начинается действительно широкое партизанское движение. Существуют многочисленные отряды, вредят немцам и в одиночку.