Книга Король лжи - Джон Харт

– Да, – отозвался я. – Может быть.

Я следил, как он ставил свой бокал и закуривал сигару.

– Я наблюдал за тобой, – наконец проговорил он. – Неважно выглядишь.

– Плохой был день.

– Я не говорю о сегодняшнем дне. Я переживал за тебя в течение нескольких лет. Не мое дело говорить об этом.

– Что отличает сегодняшний день от других? – спросил я.

Он смотрел на меня и пускал синий дым.

– Я был женат пятьдесят четыре года, – произнес он. – Ты думаешь, у меня никогда не было такого, когда лучший друг давал мне пинка? Для этого не надо быть гением; моя жена тоже это заметила. – Он стряхнул воображаемую пылинку с брюк и продолжил, рассматривая свою сигару: – Теперь я ничего не могу сделать для своей жены, брак – это собственный бизнес мужчины, но есть вещи, которые ты должен слышать и не ждать, когда кто-то другой тебе сообщит о них.

Не зная, что говорить, я поставил свой напиток на опрокинутую тачку и закурил сигарету. Молчание затянулось, так как я возился с пачкой сигарет, пытаясь засунуть ее обратно в карман рубашки. Когда я поднял взгляд, то увидел, как на глаза доктора набежала тень, что заставило меня загрустить. У него всегда было теплое выражение глаз.

– Твой отец был самой большой задницей, которую я когда-либо встречал, – признался он, как будто прокомментировал погоду, и сделал затяжку. Я ничего не сказал, и через несколько секунд старик продолжил: – Самовлюбленный ублюдок, который жаждал владеть всем проклятым миром, ты знаешь это.

– Да, – подтвердил я и прочистил горло. – Я знаю это.

– Он легко вызывал к себе ненависть, твой отец, и мог бы вонзить нож, глядя в глаза, если ты знаешь, что я имею в виду.

– Не знаю.

– Он был честен по отношению к своей жадности. Честные люди могли это разглядеть.

– Итак? – поинтересовался я.

– Разве я закончил? – спросил он, и я замолчал. – Тогда позволь мне сказать. Не стоит забывать о Джин. Мне никогда не нравилось, как он ставил на ноги твою сестру. Походило на загрязнение прекрасного ума. Но мы не можем выбирать родителей, и ей крупно не повезло. Я наблюдал за ней тоже, и теперь, когда Эзра мертв, думаю, у нее все наладится.

Я чуть не расхохотался.

– Как близко вы были во время наблюдения? – полюбопытствовал я, зная, насколько далека была жизнь Джин от того, что считается налаженным.

Он наклонился вперед, в глазах вспыхнул резкий блеск.

– Держу пари, ближе, чем вы, – сказал он, и правдивость его слов обожгла меня. – Я спокоен относительно нее. Ты меня больше беспокоишь.

– Я?

– Да, а теперь заткнись. Это то главное, что я хотел тебе сообщить. Обрати внимание. Твой отец был крупной личностью с далеко идущими планами и большими мечтами. Но ты, Ворк, лучше него как человек.

Я почувствовал, как слезы ужалили мне глаза, и пожалел, что этот человек не был моим отцом. В его лице и движениях толстых рук была неподдельная искренность, и на мгновение я поверил ему.

– Ты лучше, потому что не жаждешь больших дел ради мелких целей. Ты лучше, потому что заботишься о своих друзьях и семье, а это всегда правое дело, и поэтому ты одобрил путь, выбранный твоей матерью. – Он сделал паузу и покачал головой. – Не пытайся брать преграды Эзры, Ворк. Мне восемьдесят три года, и я достаточно стар, чтобы хорошо знать, что является самым важным. Жизнь, черт побери, коротка. Подумай, чего ты хочешь. Будь самим собой, и это лучше всего.

Он стал медленно подниматься, и я услышал хруст его суставов. Лед стучал о стенки бокала, поскольку он выпил все содержимое.

– Похороните своего старика, Ворк, и мы рады будем пригласить вас на ужин. Я хорошо знал твою мать, храни Бог ее душу, и с удовольствием расскажу тебе о ее счастливых временах. И последнее – не теряй бдительности с Барбарой. Она сука по природе; а не по необходимости. Так что не терзай себя.

Он подмигнул мне, и его губы с зажатой сигарой растянулись в улыбке. Я поблагодарил его, не зная, что еще сказать; потом закрыл за ним дверь и сел на его место, еще хранившее тепло его узких бедер. Я потягивал бурбон со льдом, думал о своей жизни, и мне было жаль, что старик ошибался по поводу всего, что говорил.

Наконец мой стакан опустел, что я еще был в состоянии зафиксировать. Мои часы показывали почти пять, и, поднимаясь, я вдруг вспомнил детектива Миллз. Я не позвонил ей, и на миг меня это озаботило. Все, чего я хотел, так это напиться. Я прошел через кухню, не проронив ни слова, и если это обидело находящихся там людей, то это очень плохо. Мне уже было достаточно. Поэтому я возвратился в свою сырую клетку, чтобы наблюдать за тем, как ползут тени, и пить свой теплый бурбон.

Я пребывал достаточно долго в этом ужасном месте, пока не потускнел в глазах свет и не стали наклоняться стены. Будучи пьян, я никогда не сердился, не становился слезливым и не плел невесть что. Мой пиджак попал в ящик с ножницами для стрижки газонов, а галстук закрученным концом был подвешен на гвоздь в стене, вся остальная одежда оставалась на мне, что создавало определенные трудности. Я хотел встряхнуться, потешить свое самодовольство, покатав шар, и в какой-то момент сумасшествия представил себя шагающим по дому совершенно голым. Я поболтал бы с друзьями жены и позволил бы им притворяться во время следующего их бестолкового сбора по поводу общественного события, которого бы уже никогда не произошло. Каждый из них смог бы посмотреть мне в глаза во время коктейля или ужина на следующей неделе, расспросить со всей серьезностью» как идут мои дела, а затем сообщить мне, как прекрасно прошли похороны.

Мне хотелось смеяться и кого-нибудь убить.

Но я не сделал ни того, ни другого. Я возвратился в зал, смешался с остальными и о чем-то говорил. Я не устроил представления с раздеванием, а если бы и выбросил какой-нибудь фокус, то никто не сказал бы мне ни слова по этому поводу. В конце концов я уехали, сидя в своем автомобиле с опущенными стеклами и фиолетовым освещением, благодарил Бога только за одно – за то, что я, пьяный как черт, в водовороте лиц и ничего не значащих слов не озвучил ни одной провокационной мысли из тех, что так часто посещали меня. И глядя в зеркало, я дал слово, по крайней мере самому себе, что узнаю, кто убил моего отца.

Мотив. Средства. Возможности.

Все это было, если знать, где искать.

Но я не хотел искать. Никогда не хотел. Так что я повернул зеркало вверх и в сторону. Затем закрыл глаза и стал думать о сестре и о тех временах, которые были не менее трудными.

– У тебя все в порядке? – спросил я Джин.

Она кивнула, и слезы, стекающие каплями с ее крошечного заостренного подбородка, исчезли на ткани белых джинсов, подобно падающему в песок дождю. С каждым всхлипом ее плечи опускались все ниже, пока она совсем не согнулась и ее свисающие волосы закрыли верхнюю часть лица. Я оторвал взгляд от небольших серых слезинок, стараясь не смотреть на кровь, которая текла между ее ног. Красная и влажная, она впитывалась в новые штаны, которыми сестра так гордилась, теми, что наша мама подарила ей утром, когда наступил двенадцатый день рождения Джин.