Книга Лето длиной в полчаса - Карина Тихонова

Артём указал на свободное кресло. Данч сел, предварительно незаметно удостоверившись, что капель свежей краски на сиденье нет. Естественно. Костюмчик небось из фирменного магазинчика.

– Тёма, я давно хотел перед тобой извиниться.

– Заткнись, – перебил Артём. – Ленку обсуждать не буду.

– При чем тут Ленка? – не понял Данч. – Я о серьёзных вещах, а ты про Ленку… – Тут же спохватился и прижал руки к груди. – Прости, лажанулся. Ты же знаешь, для меня женщины не суть важны. Для меня важно Дело.

Последнее слово Лёшка произнёс, понизив голос и с придыханием. Не врёт, сука, вон, даже в лице изменился. Ещё бы. Дело позволяет Данчу вести привычный образ жизни, отдыхать на Сейшелах, посещать хорошего стоматолога и носить очень дорогие тряпки. А также водить баб, которые не суть важны, в пафосные ночные клубы по пятницам, чтобы затариться тёлкой на выходные. Насколько Артём знал, Лёшка ни с одной женщиной не поддерживал отношений дольше полугода. А насколько догадывался – Данч тщательно предохранялся, чтобы не дать судье на гражданском процессе установить размер нешуточных алиментов. Не Беккеры, чай, дураков нет.

– Никаких дел с тобой я иметь не желаю.

На лице Лёшки отразилось искреннее огорчение.

– Почему? Я понимаю, ты на меня зол, но та история давно в прошлом! Между нами, мальчиками, я имел виды вовсе не на Ленку! Я хотел, чтобы она уговорила тебя войти в «Антанту Кордиале»![37]Клянусь, даже удовольствия особого не ощутил!

Артём не выдержал и тихо засмеялся. Всё-таки Данч на редкость обаятельная скотина. Вот так взять и признаться мужу, что трахнул его жену ради делового интереса. И даже особого удовольствия, гад, не ощутил!

– Уж ты извини нас за доставленные неудобства, – сказал Артём, отсмеявшись.

Данч в отчаянии всплеснул руками.

– Чёрт, ну что за день такой! Несу всякую херню с утра пораньше! Тёма, давай помиримся.

– А я с тобой и не ссорился.

– Значит, мир-дружба?

– Значит, будем здороваться на людях, – поправил Артём. – И домой ко мне больше не шастай. У тебя духи вонючие, полотна этого не любят, сам знаешь.

Лёшка понурился. Посидел, разглядывая красивые ухоженные руки со свежим маникюром, и вздохнул.

– Ну, бог тебе судья. Тогда поговорим о другом. – Тут Лёшка поднял голову и прицелился в Артёма колючим неулыбчивым взглядом. – Позавчера мне предложили купить одну краденую вещь.

Он замолчал. Артём стал терять терпение. Чего хочет от него настырный визитёр? Чтобы Артём потряс мошну у своих небедных клиентов и пристроил вещицу за нехилые проценты? Не может Лёшка не понимать, что этого никогда не будет.

– Я-то здесь при чём? Покупай! Насколько я знаю, подобные мелочи тебя никогда не смущали!

– Это перстень с голубым бриллиантом из коллекции Евдокии Львовны, – сказал Данч, не сводя с Артёма голубых глаз-льдинок.

Вот тут Артём по-настоящему обалдел. Даже не обалдел – испугался. Убийство генеральши Токмаковой десять лет назад поставило на уши весь столичный бомонд и все остатки вменяемой профессиональной милиции. Главным подозревамым был, разумеется, он сам – наглый нищеброд, понаехавший в столицу из какого-то российского Зажопинска. Следствие длилось целый год, и именно тогда Артём обнаружил у себя на голове первую седую поросль.

– Ты уверен, что это кольцо Евдокии Львовны?

Вместо ответа Данч запустил руку во внутренний карман пиджака и с кривой усмешкой достал оттуда перстень белого золота, в центре которого переливался нестерпимым голубым светом хрустально-ясный камень. Артём протянул ладонь. Данч опустил кольцо ему на руку.

Да, несомненно, это была любимая цацка Евдокии Львовны. Артём узнал бы её мгновенно, из сотен и тысяч похожих колец. Слишком хорошо он помнил полную морщинистую руку, лежавшую на хрустящей от крахмала скатерти. И привычку постукивать наманикюренным пальцем по столу, когда он совершал очередной промах: дул на горячий суп, наклонял тарелку к себе, а не от себя, выискивал на общем блюде наиболее аппетитный кусочек, вместо того, чтобы взять тот, который ближе, или разрезал котлету ножом, вместо того, чтобы разломить её вилкой. Ленка в таких случаях неизменно съёживалась, как бы прося прощения за то, что привела в дом недостаточно подготовленного человека. Артём заметил, что оба они почти не отрывают взгляда от полной генеральской руки, дирижирующей как приёмом пищи, так и жизнью молодожёнов вообще. Существовала целая азбука знаков, смысл которых был понятен только им троим. Постукивание пальцем по столу – Артём обосрался. Брошенный нож – Артём совершил невероятную бестактность. Поглаживание пальцем ладони другой руки – Артём сморозил глупость. Растопыренная пятерня, которую генеральша разглядывала с повышенным интересом, – Артём сморозил ФАНТАСТИЧЕСКУЮ глупость. И так далее и тому подобное. При желании он мог бы написать диссертацию на тему, как ставят на место наглых нищебродов в интеллигентных состоятельных семьях, куда им удалось просочиться по недосмотру судьбы. Желания не было.

– Кто тебе его предложил? – спросил Артём. Губы онемели и стали казаться резиновыми.

Лёша привстал с кресла и забрал у него кольцо. Голубой камешек сверкнул сквозь просвет в пальцах.

– Извини, профессиональная тайна.

– Какая, на… тайна?! – вспылил Артём. – Меня из-за этих цацек целый год на допросы таскали! Половина Ленкиных знакомых до сих пор уверена, что это я…

Он не договорил, вскочил с кресла и отошел к окну с опущенными жалюзи. Уставился на вертикальную пластиковую ленту и подумал: надо вытереть пыль. Тут же опомнился и разозлился – дурак, нашел о чём беспокоиться в такой момент!

– Если я пойду в органы и сдам клиента, меня попросту пристрелят, – спокойно сказал Данч. – Причём не исключено, что заказ исполнят те же работники органов. Впрочем, не будем такими старомодными: «заказы» остались в прошлом. Клиент просто пошлёт меня на… в присутствии следователя и скажет, что я обсадился на очередной тусе. И клиентов у меня больше никогда не будет. А жить, Тёмочка, надо.

– Тем более что жить ты привык хорошо.

Артём попытался произнести фразу с ненавистью, но ничего не получилось. Отъявленный циник снова одержал над ним победу. Чего икру метать? Лёшка-то прав.

– Привык, – просто подтвердил Лёшка. – Только не сбрасывай со счетов, что хорошую жизнь я ещё и заработал.

Снова чистая правда. Лёшка в училище и университете трудился как каторжный, не меньше Артёма. Не зря студенческая братва дала им унизительно-почетную кличку «Жопоголики». Они протирали седалища до мозолей, отказываясь от обычных соблазнов молодости, когда другие веселились и тусовались. Только интересы у них были разные. Артём любил работать руками, Данч не хотел пачкаться в краске и растворителях. Наверное, он уже тогда видел в будущем ухоженного, хорошо пахнущего господина, разъезжающего по миру с частными приглашениями в кармане.