Книга Микрокосмос, или Теорема Сога - Асука Фудзимори

Он нежно прикоснулся к голове Хитоси, задал еще два-три вежливых вопроса и отпустил молодых людей наверх, где они собирались заняться математикой.

– Древний у вас дом, с традициями, – заметил Хитоси, поднимаясь по лестнице.

– До смены режима здесь жил господин древнего рода, дальний дедушкин родственник. Он сохранил часть дома без изменений, со всеми татами, ширмами, перегородками. А остальное все перестроили и переоформили два западных архитектора, англичане. Они лестниц добавили для удобства. Даже туннель подземный в бильярдную провели. Но мне, к сожалению, матушка запрещает им пользоваться.

– Сколько в доме комнат?

– Кто его знает… Верхний этаж снова перестраивать собираются. Там раньше жила прислуга, но их уже переселили в отдельный дом, специально для них построили в саду.

– А наверху что будет?

– Брат жениться собирается. Квартира для его семьи. И для отдыха, конечно. Ведь он наследник.

Хитоси скользил взглядом по роскошным резным дверям, по расписанным лаками плафонам с причудливыми светильниками, по наборному паркету, фантастическим извивам меблировки и чувствовал, как его разъедает, жжет нутро бешеная зависть. И запах… Это воск, пояснил Ивасаки. Пол натерт воском. Воск на полу!… Да, что ж тут еще скажешь… Хитоси молча поджал губы.

Видно было, что комнатой своей юный Ивасаки доволен. Прекрасный вид на пруд Синобадзу, на парк Уэно за ним, а вдали – серый силуэт храма Сэнсодзи.

– Там мой дом, – показал в окно Хитоси.

– А, Сэнсодзи… отлично. Ну давай присядем и займемся этой головоломкой с иксом и двумя игреками.

Хитоси сел на предложенный ему стул, извлек из сумки тетрадь и спросил, расстегивая куртку:

– К тебе часто гости ходят?

– Нет, не слишком. Знаешь, на Западе ходить в гости – обычное явление. Родители то и дело посещают западные миссии. Там, говорят, можно увидеть и услышать совершенно невероятные вещи. Эти белые – очень странные люди.

Для Хитоси белые – в первую очередь русские, тема ему неприятна, и он спасается вопросом о туалете. Хозяин объясняет дорогу: налево, направо, еще раз направо и вниз. И бросает вдогонку:

– Осторожно, клозет у нас западный.

– Как?

– Ну, на западный манер. Доултон.

«Западный сортир, – размышлял Хитоси, удаляясь. – Чего только не придумают? Обязательно надо подражать этим дуракам, диким варварам! Носы себе отращивать! Волосы красить в желтый цвет! Западный…» Погруженный в эти мысли, Хитоси забыл следить за поворотами и оказался перед большой лакированной дверью, вовсе не похожей на дверь в интимный закуток, но… «на западный манер», пожал плечами Хитоси и без стука открыл эту дверь. Шагнув через порог, он нос к носу столкнулся с девицей-однолеткой или чуть помладше, чем он, которая как раз схватилась за куклу… западную куклу. Кровать, шкаф, столик с лампой… Нет, на туалет не похоже, даже на западный.

– Ты кто?

Девица задала этот вопрос без малейшего удивления или испуга, скорее с легким раздражением. «Характерец!» – подумал Хитоси и ответил:

– Хитоси. Хитоси. Дом Сога.

– Дом чего? Впервые слышу.

Тон ее раздражал Хитоси, и он едко заметил, обращаясь к окну:

– Поменьше бы куклами занималась, наверняка бы знала. Имя Сога внесено во все учебники истории.

Девица смерила Хитоси презрительным взглядом и скривилась.

– А-а-а, один из тех типов, которых затаскивает в дом мой старший братец. Из кварталов бедноты.

– С голоду не мрем. А если ты называешь бедными тех, у кого меньше денег, чем у твоей семьи, то весь мир надо записать в бедняки.

– О времена! Нищий пыжится прослыть остроумцем! Ужасная пора!

– Если б не эта ужасная пора, твой дедушка так и остался бы нищим, каким он был всю свою жизнь.

Таких наглецов дочь Ивасаки еще не видывала. Она широко раскрыла глаза, потом опомнилась и осыпала Хитоси градом всякой мелочи, которая попалась ей под руку. В молодого человека полетели деревянные кубики, цветные карандаши, стеклянные пуговицы, вазочка… комнаты таких избалованных негодниц всегда захламлены кучей мелкой дряни.

– Юп-пи-и-и! – захохотал Хитоси, отскакивая за дверь. – Комната смеха на западный манер!

Большая честь – быть удостоенным погребения в святилище Ясакуни, в последнем убежище героев на протяжении вот уже многих веков. После недавних войн в Корее, в Китае, против России число погибших героев резко возросло. Территориальная экспансия, жажда наживы плодила, славила и убивала героев.

Для мамаши Сога погребение мужа в Ясакуни представляло собой окончательное утверждение чести семьи. Каждое воскресенье она поднималась в половине шестого утра, приготавливалась и будила Хитоси, отсыпающегося за неделю учебных занятий. В сопровождении сына она отправлялась к дверям святилища, открываемым в восемь. Времени как раз хватало, чтобы, поклонившись могиле мужа, вернуться в лавку к половине десятого, когда появлялись первые туристы.

Трамвай в семь сорок семь доставлял их к воротам Ясакуни без пересадок. В трамвае они чаще всего сидели, Хитоси успевал даже вздремнуть, не обращая внимания на грохот, толчки и раскачивание железного транспортного ящика. Мать дергала его за рукав, они выскакивали на улицу, дверь за ними закрывалась, и трамвай грохотал дальше. «Скорей, скорей, – торопила мать. – Отец нас ждет, а туристы ждать не будут». – «М-мда», – мычал Хитоси, подавляя зевок и косясь на сверток в руках матери. Приносимые ею дары каждый раз вызывали у Хитоси повышенное слюноотделение: персики от Бидзэна, земляника от Этиго, вишни с острова Кюсю, тайваньские бананы, дыня из Юбари…

– А что у нас на завтрак? – еле разлепляя веки, вопрошал Хитоси.

– Молись, сынок, молись, сосредоточься на молитве. Дух твоего отца витает вокруг нас. И не задавай глупых вопросов.

Хитоси соединял ладони и закрывал глаза, изо всех сил стараясь не заснуть. Секунды казались часами. Однажды он спросил мать, куда деваются все эти плоды, все фрукты и ягоды. Камень, всюду камень, каждый раз все тот же безупречный, неподвижный, и вдруг персиков, бананов, вишен как не бывало. Исчезли необъяснимо.

– Это значит, что твой отец оценил наши подарки, вот и все. Перестань задавать глупые вопросы.

– Ты хочешь сказать, что это папа…

– Да, папа, конечно, кто же еще?

– Вишни и клубнику?

– Да, вишни и клубнику.

– И дыню?!

– Ну и дыню тоже…

– И он для этого спускается с неба?

– Да? с неба на землю. Если подумать, не так уж и далеко, вон оно, небо, у нас над головами.

Понятно. То есть совершенно непонятно. Отец на небе. И он спускается на землю, чтобы слямзить фрукты! Бедняга Хитоси никак не мог постичь логику покойников.