Книга Друзья, любовники, шоколад - Александр Макколл Смит

– Простите, – произнесла она. – Но мне нужно вернуться к работе.

Мужчина смотрел на нее, улыбаясь.

– Вы сказали, что для вас это не постоянная работа. А чем вы занимаетесь постоянно?

– Философией. – Изабелла поднялась со стула.

– Отлично, – одобрил мужчина. – Прекрасно.

Видно было, как ему жаль, что она уходит. Изабелла тоже предпочла бы остаться. Хотелось побеседовать о сердце, о том, что оно для нас значит. Хотелось узнать, каково человеку, когда в груди бьется чужой его телу комок плоти – кусочек живой материи, изъятый у другого и продолжающий жить. Хотелось понять, какие чувства пробуждает в родных донора сознание того, что часть близкого человека (Изабелла сознательно отсекла выражение «того, кого они любили», слишком уж оно пахло миром превративших его в клише предприимчивых американских дельцов) по-прежнему жива? Возможно, этот случайный собеседник знает ответы на занимающие ее вопросы и смог бы поведать их. Но пока надо было взвешивать сыр и высушенные на солнце томаты. В данный момент это было куда актуальнее, чем все проблемы сердца и его значения для нас.

Вечером она предпочла бы отдаться безделью, но не получилось. День выдался трудным, покупатели шли и шли. Изабелла с Эдди трудились без устали чуть ли не до семи. И теперь, вернувшись домой и увидев на столе оставленную Грейс аккуратную стопку конвертов, среди которых было и несколько пакетов с рукописями, она попросту пала духом. Больше всего ей хотелось съесть легкий ужин в комнате, выходящей окнами в сад, потом погулять по саду, высматривая Братца Лиса – осторожную, ловко прячущуюся от всех лису, которая умудрилась прижиться в городе и иногда появлялась рядом с ее домом, – и напоследок понежиться в теплой ванне. Но об этом нельзя было даже подумать. Ведь каждый день приносит новую почту, и растущие кипы корреспонденции начнут досаждать ей, укоризненно напоминая о себе каждый раз, как она войдет в кабинет. Поэтому остается только одно – сесть за работу. Она уже собралась сделать это, когда зазвонил телефон и голос Джейми сообщил, что они с Луизой едут в Балерно и, если Изабелла не против, по пути (вовсе не по пути, отметила про себя Изабелла) заскочат выпить бокал вина. Изабеллу так и подмывало сказать: «Нет, я против», но, хотя ворох неразобранной почты лез на глаза, она все же произнесла: «Да, конечно, пожалуйста». Мелькнула мысль об акразии, слабости воли, не позволяющей нам воспротивиться своим желаниям, хотя мы и знаем, что правильнее было бы им противостоять. Но разве она хочет видеть Джейми с Луизой? Единственное объяснение – любопытство.

Она повесила трубку. И ни за что уже не могла взяться. Ужинать расхотелось. Попробовав разбирать письма, она мгновенно поняла, что все ее усилия бесполезны, и махнула на них рукой. На столе лежало больше двадцати пакетов, завтра придет еще самое меньшее пять-шесть – и так непрерывно, без всяких пауз. Но даже вспыхнувшие в сознании цифры (больше полутораста писем в месяц!) не смогли оказать никакого действия, и, усевшись в передней гостиной, своего рода холле, Изабелла принялась в ожидании Джейми листать журнал. Итак, они едут в Балерно. Балерно – западный пригород Эдинбурга с живописно раскиданными домами, каждый из которых окружен садом и поблескивает окнами, как прямоугольными глазами. Балерно – сонное, респектабельное предместье, где не происходит ничего необычного.

Потом вдруг вспомнилась фраза, сказанная давным-давно, когда она была еще школьницей или молоденькой девушкой. Кто-то сказал, нет, прошептал на ухо, что пригороды Эдинбурга славятся адюльтерами и особенно знаменито ими Балерно. Да, кто-то сказал так, хихикая. Это было хихиканье школьницы, вполне понятное, ведь вся картинка так сразу и встала перед глазами. Запертый в пригороде, ты непременно захочешь кинуться в авантюру. Адюльтер после городской вечеринки где-нибудь в офисе страховой компании, укромные свидания в отелях Пертшира под предлогом корпоративного выезда на природу. Краденые минуты угарной страсти, противодействие пустоте предсказуемой жизни.

Джейми втянули в этот круговорот, и он едет в Балерно. Изабелла невольно поморщилась. Это нельзя назвать романом – только постыдной интрижкой. И бедный Джейми попался на удочку этой Луизы, зрелой бабенки, равнодушной, скорее всего, к его музыке, душе, стремлениям. Для нее он всего лишь игрушка.

Думая о Луизе и ее грязных целях, можно впасть в ярость, но нет, я не позволю себе этого, решила Изабелла. Гнев – дурной советчик, ему нельзя доверять, негоже уподобляться жене Тэма О'Шентера, которая, по словам Бернса, лелеяла свой гнев, чтоб тот вдруг не простыл. Нет, я должна полюбить Луизу. Это мой долг. Не потому, что мы должны любить все человечество – если ты не святой, это немыслимо, – а потому, что Джейми хочется, чтобы я ее полюбила.

Дверной звонок прервал ее размышления о долге, накладываемом дружбой. Открыв дверь и увидев Джейми, она сразу же поняла, что верно предугадала чувства, с которыми он войдет. На лице вспыхивали то тревога, то надежда. Изабелле захотелось шепнуть: «Все в порядке. Не бойтесь». Но, разумеется, это было немыслимо. За спиной Джейми, словно разглядывая вечернее небо, стояла Луиза.

– Входите! – пригласила Изабелла.

Официальное знакомство произошло уже в холле. Представляя Луизу, Джейми не произнес ее фамилии. В последнее время этот отход от принятой формы распространился так широко, что Изабелла почти не обращала на него внимания. Но в данном случае для умолчания были, возможно, и особые причины. Кто знает, выходит Луиза с Джейми открыто или украдкой?

Глядя гостье в лицо, Изабелла улыбнулась. Луиза в основном была такой, как она и предполагала. Под сорок, среднего роста, в довольно длинной красной юбке и мягкой стеганой зеленой курточке, из тех, что вошли в моду на Западе во времена мадам Мао, – это называлось «крестьянский стиль». Укороченная курточка и юбка были из самых дорогих магазинов, и весь облик женщины, как подумала Изабелла, свидетельствовал о привычке к роскоши и комфорту. Прочное материальное благополучие сообщает человеку особую самоуверенность – безмятежное убеждение в доступности всего, что хочешь. Женщина, стоящая перед Изабеллой, испытывала именно такую уверенность. Богатые вписываются куда угодно, подумала Изабелла, их появление просто не может быть неуместным.

А что касается лица – высоких скул и широко расставленных темных глаз, – оно приводило на память черты, которые запечатлели на холсте художники-маньеристы в тщетных попытках воссоздать облик Мадонны, рожденный мастерами итальянского Ренессанса. Это, вне всякого сомнения, красивое лицо, способное привлечь любого мужчину, даже и совсем молодого, суммировала Изабелла, но тут же признала эту мысль неблагородной и, пожимая Луизе руку, заставила себя улыбнуться, меж тем как Луиза, бестрепетно встретив ее взгляд и в свою очередь улыбнувшись, явно раздумывала, что представляет собой Изабелла и какова ее роль в жизни Джейми. Опасна ли она? Да, привлекательна, но она же философ, зарылась в книги и смотрит на все (то есть на молодых людей, романы и прочее) сверху вниз.

Они все вместе прошли в гостиную, и Изабелла предложила гостям сухого белого вина. Джейми взялся разлить его по бокалам, и Изабелла отметила, что этот непринужденный жест не прошел мимо внимания Луизы. Изабелла порадовалась: отлично, пусть дамочка знает, что они с Джейми давние друзья.