Книга Серый Ангел - Олег Маркеев

— Валерий Иванович? Опять Решетников беспокоит. Хочу поздравить. Отличные кадры у тебя, даже завидно. Бдительные и принципиальные. Вот один тут стоит передо мной… Ага, глазами расстреливает. Ты скажи, что мы с Виктором Николаевичем не кусаемся… Ага, Злобин его фамилия.

Решетников протянул трубку опешившему от неожиданности Злобину.

— Андрей Ильич, поговори с этими людьми, — раздался из трубки баритон нового начальника Злобина. — Считай, это личная просьба.

Связь сразу же оборвалась. Значит, просьбу следовало понимать как приказ.

Злобин молча вернул мобильный владельцу.

Он в упор разглядывал этих людей, способных одним звонком организовать «личную просьбу» начальника Управления собственной безопасности Генпрокуратуры, человека, имеющего право прямого доклада в Администрацию президента страны.

И Салин с Решетниковым разглядывали его. Один прятал глаза за дымчатыми стеклами, другой с хитрым прищуром, но в узкой щелке глаз поблескивал льдинкой, словно мужик приценивался, куда сподручнее засадить рогатину в тушу медведю.

Решетников первым нарушил напряженное молчание. Одернул куцую куртку, поеживаясь.

— Солнышко вроде, а ветерок пробирает. Как бы ревматизм не нажить. — «Ревматизм» он произнес с мягким знаком, как Хрущев «социализьм». — Может, в теплое местечко переберемся, там и побеседуем, а?

Салин плавно развернулся, приглашая Злобина идти рядом. Решетникову пришлось идти по бордюру, время от времени оступаясь на асфальт дороги.

Краем глаза Злобин заметил, что стоявшая на противоположной стороне темно-синяя «вольво» тронулась с места и поползла следом.

— Ага, наша, — кивнул Решетников, поймав его взгляд. — Но пешочком-то интереснее. И геморрой не наживем. Вы в Москве недавно, дней десять, еще не все достопримечательности осмотрели. А посмотреть есть на что.

Злобин молчал, внутренне тихо сатанея. Новые знакомые давили плавно, но мощно, демонстрируя свою силу. Сначала звонок непосредственному начальнику, потом машина, которой охрана разрешила стоять прямо напротив входа в Генпрокуратуру, теперь еще и осведомленность показали. Потом подумал, что, возможно, именно таким он им и нужен, зажатый изнутри провинциал, не знающий, кому в первопрестольной в ноги кланяться, а кому морду бить. От этой мысли сразу же стало легче дышать.

Злобин свободно расправил плечи и послал Решетникову один из тех взглядов, от которых у подследственных после непродолжительного ступора начинался словесный водопад.

От Решетникова взгляд отскочил, как стальной шарик от кирпичной стены. Никакой реакции. Он продолжил балагурить:

— Вот, например, ничем не примечательное здание. — Он указал на дом на противоположной стороне. — Скорее всего доходный дом конца девятнадцатого века. Точно не знаю, врать не буду. Но зато мне доподлинно известно, что четвертый этаж выкуплен полностью, квартиры соединены между собой. Интерьерчик, дизайн, джакузи с березовыми вениками, все как полагается. Думаете, что апартамент принадлежит «новому русскому»? Не угадали. Там шикарный публичный дом, Андрей Ильич. Дежурит смена из двенадцати на все готовых барышень. По первому требованию привезут еще столько же. Сам, упаси господь, не пробовал, но друзья хвалили. Говорят, некоторые клиенты прибывают с собственными женами. Мода, наверное, такая.

Злобин не удержался и скользнул взглядом по ряду стеклопакетных окон на четвертом этаже. Они так выделялись на сером фасаде, что при желании труда не составляло вычислить полуподпольный бардачок.

Решетников, словно читая мысли, продолжил:

— У человека, далекого от московских реалий, может возникнуть закономерный вопрос: а как такое может быть на полпути между Генпрокуратурой и МУРом? Куда, так сказать, смотрит милиция? Хе-хе-хе. — От смеха его брюшко забавно дернулось. — Отвечу. Милиция зрит в корень такого пагубного явления, как проституция. То есть кроме денег, которые она приносит, ничего не видит. И если вы, Андрей Ильич, узнаете, что этот бардачок накрыли, а в «Московском комсомольце» прочтете, что «полиция нравов» обложила всех проституток данью, то знайте: делят бабки. Просто милиция общественной безопасности, оставшись без внебюджетного, хе-хе-хе, финансирования, начала драку с коллегами-конкурентами. «Общественники» имели с барышень штрафы за отсутствие регистрации в размере процента от дохода. Кто же от таких денег откажется?

Они уже шли мимо белого куба здания Совета Федерации. Под его колоннадой пестрели плакаты демонстрантов. «Верните деньги учителям Приморья», — прочел Злобин на одном из них. Как раз проходил торжественный съезд служебных автомобилей. Из них колобками выкатывались тугие в теле слуги народа и их шустрые слуги с портфельчиками под мышкой. Народные представители спешным шагом проходили сквозь строй представителей голодающего народа, зло косясь на самодельные плакатики.

— Ну, про этот бардак известно всем. Достопримечательность столицы, — тоном экскурсовода произнес Решетников. — Обратите внимание, как не зависимы от народа его слуги. Даже кажется, что сама судьба над ними не властна. А почему? — обратился он к Злобину. Ответа не дождался. — А потому, дорогой Андрей Ильич, что у каждого, кроме счета в швейцарском банке, где-то в березнячке родной области закопан котелок с золотыми червонцами. И не скопидомничество это, поверьте. Так надо! Политика — штука серьезная. Без надежных тылов получается одно горлопанство. Как на Первом съезде Советов при Горбачеве. Кто же с голой задницей берется решать проблемы страны? Только Станкевич с Поповым. Ну и где они, эти глашатаи перемен? А эти, с казанком червонцев, пришли во власть надолго.

— Навсегда? — ввернул Злобин.

— Это как карты лягут, — усмехнулся Решетников.

— И долго нам так гулять? — спросил Злобин.

— Уже пришли, Андрей Ильич, — подал голос Салин. Указал рукой на вывеску ресторанчика, расположившегося через переулочек от Совета Федерации. — Нам туда.

— Тихо, тепло и спокойно, — добавил Решетников, готовясь перейти через дорогу.

Злобин заметил, что «вольво» уже притормозила у входа в ресторан, из нее быстро выскочил мужчина средних лет и скрылся в дверях.

— Да, организация у вас! — не удержался Злобин.

— Именно. Организация, — с расстановкой произнес Салин.

* * *

Час был ранний даже для завтрака. Зал оказался пустым, если не считать официантов. Решетников небрежным жестом отогнал метрдотеля, столик выбрал сам. Злобина усадили боком к окну, стилизованному под японскую ширму. Напротив сел Салин, Решетников пристроился рядом. В глубине зала расположился мужчина из «вольво». С его позиции отлично просматривался их столик и подходы к нему.

Осмотревшись, Злобин пришел к выводу, что крупно влип. Ресторан, на первый взгляд неброский, оказался местом элитарным. Хозяева превратно истолковали истину, гласящую, что не место красит человека: стены украшали фотопортреты известных личностей, поковырявших палочками местную стряпню. Злобин узнал лишь некоторых, особо примелькавшихся. Под жизнерадостными взглядами бывшего министра иностранных дел Козырева, шефа МЧС Шойгу, демократического критика режима Явлинского, вечно молодого Немцова и олигарха Гусинского стало как-то неуютно.