Книга Афганский осведомитель - Иван Стрельцов

В салоне «УАЗа» повисла гнетущая тишина, как будто все находящиеся в машине увидели факел горящего «японца». На войне смерть приобретает самые разные формы, иногда такие, что вызывает содрогание даже у опытных бойцов…

Чем ближе оперативники приближались к центру Даши-Мусс, тем оживленнее становились улицы.

Вся история человечества, касающаяся строительства городов, одинаково независима от части света, религии или цвета кожи. Где бы ни селились люди, там сперва возникали рынки, а уж потом возводились храмы, строились здания для органов власти и правопорядка.

На Востоке рынок — барометр жизни города, а то и всей страны. Торговцы и покупатели являлись однородной информационной массой, цепочкой, переносящей новости по всей округе.

Даши-Мусс ничем не отличался от своих собратьев. Рынок огромной бурлящей кляксой раскинулся в самом центре города. Рядом с рынком на центральной площади находились мечеть с высоким расписным минаретом и двухэтажное здание городской управы, а с противоположной стороны в здании бывшего кинотеатра разместилась комендатура Советской армии. Территория вокруг здания была обнесена баррикадой из мешков с песком, с обустроенными огневыми точками, по углам в бетонных капонирах стояли угловатые, похожие на гигантских насекомых БТРы, угрожающе пялясь раструбами крупнокалиберных пулеметов.

Здесь, в центре города, располагался мотострелковый батальон трехротного состава, в обязанности которого входила охрана административных и промышленных объектов города, а также сопровождение гуманитарных грузов в дальние кишлаки провинции.

На территорию комендатуры милицейскую машину пропустили без задержек, достаточно было лишь показать особый пропуск, который Маркову передал подполковник Гончаров после того, как познакомил с комендантом Даши-Мусс.

— Остаетесь в машине, я скоро буду, — бросил Марков, выбираясь из «УАЗа».

Быстрым шагом он пересек внутренний дворик, вошел в здание и стал подниматься по лестнице. Кабинет коменданта разместили на третьем этаже, где когда-то находилась будка киномеханика.

— Разрешите войти? — постучав в дверь, спросил Кирилл.

— Входи, входи, — не отрывая головы от карты города, бросил комендант. С Марковым они были одного возраста и в одном звании, поэтому общались без официоза.

Военный пожал руку милиционеру и снова уткнулся взглядом в карту, где красной и синей линиями были обозначены маршруты армейских патрулей. Сделав какую-то пометку, комендант, по-прежнему не поднимая головы, рассеянно спросил:

— Зачем пожаловал?

— Да так, проезжал мимо, решил зайти, узнать, какие новости, — глядя на намечающуюся плешь на макушке военного, проговорил Марков.

— Какие еще могут быть новости, — хмыкнул комендант. — Приближается сезон миграции кочевников. Вот как пожалуют к нам пуштуны, так и жди разгорания гражданской войны со всеми вытекающими последствиями.

— А что, все пуштуны басмачат? — удивился сыщик.

— Вовсе даже нет. Но кочевники знают пустыню, как ты свою квартиру, все тропы, все источники, все ложбины, где можно укрыться от авиации. Вот их и нанимают для перевозки взрывчатки и боеприпасов из Пакистана. Они же служат проводниками для диверсионных групп. Так что геморрой еще тот, — комендант удрученно покачал головой и замолчал, задумчиво водя пальцем по карте.

— И за что ты нас так не любишь, товарищ по оружию? — спросил Кирилл, заходя коменданту за спину. Туда, где небольшое окно выходило на соседнюю с рынком улицу.

— А за что вас любить? — неожиданно оживился военный. — Какие такие братья по оружию? Вы же махновцы, ходите в гражданке, а оружие при себе таскаете да еще постоянно под ногами путаетесь. Мы город охраняем, колонны сопровождаем, участвуем в зачистках. Десантура на заставах дороги стережет, гоняется за «духовскими» караванами. А вы с этими, — комендант кивнул головой в направлении, где в двух кварталах от центральной площади располагалось Управление царандоя, — помогаете кому не хер делать и называете это расследованием. А что расследуете? Кто у кого козу увел или спер мешок проса? Сыскари, мать твою.

— А что, эту сферу деятельности армия готова на себя взять? — насмешливо спросил Марков, без спроса взяв с подоконника начатую пачку «Столичных», которые комендант просушивал. Закурив, выпустил через нос струю дыма и, глядя в окно, продолжил: — Представляю, как вы будете искать козу или тот же мешок проса. Широкомасштабная зачистка после артподготовки при поддержке фронтовой авиации. Так, что ли?

В этот момент Кирилл вдруг увидел то, чего ожидал, но не думал, что это произойдет именно сегодня.

Возле стены, ограждающей рынок, лениво отмахиваясь от насекомых, стоял длинноухий облезлый ослик, запряженный в арбу, груженную хворостом. Возле арбы на корточках сидел немолодой афганец в давно не стиранной домотканой одежде. Это был «маяк» одного из информаторов…

— Ты вот что, друг ситный, — комендант переварил сказанное Марковым и теперь стоял перед ним с красным от гнева липом. — В следующий раз, когда будешь проходить мимо… проходи мимо.

* * *

Аллах сделал людей неравными, чтобы сохранить вечность мироздания. Возможно, те, кому повезло родиться в богатых семьях, были согласны с таким решением Всевышнего. А вот Анвар-водонос в глубине души протестовал против такого положения вещей. Он с утра до поздней ночи разносил воду по зажиточным домам, а сам тем не менее едва сводил концы с концами. Так жили его отец, дед, прадед, и все они умерли в полной нищете. Такая судьба была уготована и детям Анвара. Но какой отец согласится с таким положением? А что делать, когда у тебя пятеро детей и совсем больная, хотя и не очень старая жена? Скопить достаточно денег, чтобы отправить учиться двух старших сыновей какому-то ремеслу, никак не получалось, хотя мальчики с десяти лет помогали Анвару разносить воду. К постоянным мольбам водоноса Всевышний был по-прежнему глух, никто не собирался делать исправления в Книге Судеб, жизнь была предопределена…

Когда в Афганистан вошли советские войска, Анвар отнесся к этой новости с безразличием. Он не имел ни власти, ни богатства, ни земельных угодий, а пропади два больших глиняных кувшина, в которых он разносил студеную ключевую воду по дворам, он бы взял новые у соседа-гончара в долг.

Первый год пребывания шурави в стране почти никаких изменений семье Анвара не принес, конечно, если не считать рис, просо и даже мясные консервы, которые новая власть время от времени давала голодающим.

Но уже на следующий год водоносу пришлось выбирать, на чьей он стороне. В кишлак пришел отряд моджахедов от Башира Ранжи, их недавнего землевладельца. Они пришли набирать рекрутов в армию беглого феодала, оба сына Анвара как раз по возрасту подходили под «призыв», и теперь следовало определяться, за кого ты. За набивающего свою ненасытную утробу мясом Ранжи или за мальчиков, зачастую не видевших вдоволь лепешек с похлебкой.

Как всякий битый жизнью бедняк, Анвар не побежал с доносом к соотечественникам в царандой, он выбрал другой путь. Бывая в городе, приметил одного немолодого русского, который разъезжал с охраной и перед которым раскланивался начальник афганской милиции. Этого шурави и выбрал водонос, бросив несколько слов переводчику, столкнувшись с ним на рынке.