Книга Встреча в Пассаже д'Анфер - Клод Изнер

— Но ваш Юрбен… Ведь из-за меня он потеряет работу…

— Он? Вы ошибаетесь. Его отец — комиссионер на рынке Ле Аль, он легко подыщет сыну другое место.

— Что ж, тогда я, пожалуй, подумаю над вашим предложением. Оно выглядит весьма соблазнительным.

— Отлично! Хотите, мы прямо сейчас спустимся в лавку, и я введу вас в курс дела?

— С радостью.

Айрис была рада за Жозефа. Наконец-то он снова почувствует вкус к жизни! Да и ей тоже будет по легче: завтра же она отправит Эфросинью прогуляться с малышкой в Люксембургский сад, а сама сядет за сказку о божьей коровке без пятнышек…

Четверг, 31 октября

Виктор понял, что мысли о Таша мешают ему сосредоточиться, и решил отвлечься, выполнив просьбу Мишлин Баллю.

Почему все предметы имеют привычку исчезать именно тогда, когда становятся нужны? Виктор отлично помнил, что консьержка положила ключ от мансарды возле бюста Мольера, но там его не оказалось. И в голову ему снова полезли мысли о Таша и Реджинальде Лимингтоне.

— Что-нибудь удалось продать? — бросил он Жозефу.

— Симеон Дельма повез две книги графине де Салиньяк.

— Ага, значит, вы-таки добились своего: прощай Юрбен, привет Симеону!

— Месье Дельма подходит нам как никто другой, он образованный человек и даже говорит по-английски.

— И все же увольнять Юрбена без предупреждения было некрасиво.

— Между прочим, я заплатил ему отступные из собственного кармана.

— Какая щедрость!

— И месье Мори дал согласие…

— Он просто не хотел с вами связываться.

— Ну, знаете, с меня хватит! Не понимаю, чем нам навредит компетентный служащий!

Виктору надоело препираться, и он решил сменить тему:

— Скажите, не вашей ли матушке я обязан исчезновением ключа от мансарды?

Жозеф с негодованием возразил:

— Не рассчитывайте, что я смогу отучить ее от этой дурной привычки, она прячет мои бумаги, а потом уверяет, что ни к чему не прикасалась, призывая в свидетели своих Иисуса-Марию-Иосифа!

Виктор был в полном замешательстве:

— Если только это не Кэндзи…

— Месье Мори сейчас у себя, он занимается гимнастикой. Думаю, он будет не в восторге, если вы устроите ему допрос с пристрастием! Лично я склоняюсь к другой гипотезе: может, мадам Баллю сама взяла ключ?

Виктор покинул магазин и вошел в соседнее здание. Жозеф прав, чертова консьержка наверняка его опередила. Поднявшись на шестой этаж и пройдя по коридору, он увидел ключ в замочной скважине и резко толкнул дверь. Мансарда, освещенная скупым светом из слухового окна, была пуста, если не считать нескольких расшатанных стульев, множества шляпных картонок и распахнутого сундука, возле которого на пыльном полу валялась куча бумаг.

Виктор пришел в ярость. Ему хотелось в отместку устроить погром в комнате консьержки, но он заставил себя успокоиться. Чего он этим добьется? Только скандала и пересудов. То есть зря потеряет время.

Он опустился на колени, чтобы собрать разбросанные документы в папки и сложить в коробки, чтобы потом попросить Андре Боньоля доставить их на улицу Фонтен. Когда Виктор просматривал очередную пачку бумаг, его внимание привлек портрет, написанный углем. Он сразу узнал отца: его худощавое лицо, строго поджатые губы, бородку в стиле Наполеона III. Должно быть, дядюшка Эмиль нарисовал брата во время своего последнего визита в Лондон в 1866 году. Виктору тогда было лет шесть, и он хорошо помнил жизнерадостного круглолицего добряка Эмиля. Братья Легри были совершенно не похожи. Эмиль постоянно рассуждал о социальных реформах и всеобщей гармонии, и это раздражало его младшего брата. Виктор смущенно вспомнил о том, как мечтал тогда, чтобы его отцом был Эмиль.

Спускаясь вниз и увидев мадам Баллю, которая, стоя на четвереньках, терла щеткой пол второго этажа, он не удержался и едко заметил:

— Я запер мансарду и впредь буду держать ключ при себе. К вашему сведению, складывать и разбрасывать — не одно и то же. Всего хорошего.

Озадаченная консьержка распрямилась, потирая поясницу.

— О чем это вы? Как это «запер мансарду»?

И Мишлин Баллю погрузилась в печальные мысли о тяжкой судьбе честной и работящей вдовы, которую никто не понимает.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Четверг, 14 ноября

Эрик Перошон ликовал. Все шло так, словно сам дядя с небес руководил событиями. В списке было тринадцать имен, за исключением двух покойников — самого Донатьена и Эмиля Легри.

На следующий день Эрик нанял экипаж и, вооружившись драгоценным списком, поехал по первому адресу, выбрав его наугад. Ему нравилось приключение, в которое он ввязался. Оно будоражило больше, чем игра в карты на деньги. Эрик оделся как можно неприметнее, чтобы выглядеть, как обычный клерк. Увы, он потерпел фиаско — консьержка сообщила ему, что дама, о которой он спрашивает, переехала:

— Оно и к лучшему! Притворялась святошей, а сама водила к себе мужчин. Что до того, где она теперь обосновалась, мне о том неведомо!

Эрик решил сменить тактику. В течение нескольких дней он внимательно изучал объявления о сдаче жилья внаем, пока не отыскал подходящее — в пассаже д’Анфер, 20, на антресольном этаже[26]за умеренную плату. 5 ноября он подписал договор аренды и прикрепил на дверь табличку с именем Гранден.

Затем сообщил матери, что его нанял на работу один архитектор, и переехал в эту квартиру. В его распоряжении были две комнаты: просторная — для приема посетителей, и другая, поменьше, где стояли кровать и ночной столик. Кухня ему была не нужна — обедать дома Эрик не собирался, поэтому решил использовать ее как гардеробную и туалетную. Приди сюда его подружка Кора, она бы немало удивилась, увидев на стене репродукцию «Клятвы Горациев»,[27]да и мебель в стиле ампир тоже — кресла фирмы «Жакоб», секретер с откидной крышкой, бронзовые канделябры с позолотой и столик с гнутыми ножками. Впрочем, Коре здесь было нечего делать.

Окна квартиры выходили на улицу, но, поскольку располагались под карнизом верхнего этажа, пропускали мало света. Эрик решил эту проблему, повесив зеркало над отделанным изразцами камином. Он обставил приемную продуманно: шесть кресел, выстроившихся вдоль стен с обоями цвета слоновой кости в коричневую полоску, должны были внушать посетителю впечатление, что хозяин любит порядок. В буфете красного дерева красовались тарелки с золотой каемкой, похищенные Эриком из дома, — эта деталь была призвана придать помещению уют.