Книга Закат Луизианы - Люциус Шепард

Мустейн вышел наружу и присел на ступеньку крыльца. Вид мерцающей на воде лунной дорожки и колеблемой легким ветерком травы привел его в умиротворенное настроение. Луна походила на серебряный шар с гравировкой. У самого горизонта крохотное созвездие красных и зеленых ходовых огоньков отмечало движение рыболовного судна. Волны лениво набегали на берег, и кто-то большой – уж не пеликан ли? – плескался в воде поодаль. В темно-синем воздухе плясали светлячки. Вайда вышла из дома и села рядом с Мустейном, расправляя подол белого платья. Он почувствовал благоухание свежего тела и прикосновение теплого бедра.

– Хочешь гитару? – спросила она. – Могу принести.

– Тебе же не понравилось, как я играю.

Она тряхнула головой, откидывая с лица прядь волос.

– Мне не нравится многое в «Верном шансе». Поэтому я и утащила тебя оттуда.

– Тогда почему ты там оказалась?

– Тоска заела, да и выбор невелик.

Мустейн соображал, что бы такое сказать, и сам себе удивлялся; он знал, как надо разговаривать с женщинами, как заставить их смеяться и забыть об осторожности. Но сейчас все испытанные приемы казались неуместными. Он чувствовал напряжение и неуверенность.

– Расскажи мне про себя, – наконец сказал он. – Как ты живешь?

– Это неинтересно, – сказала Вайда. – Здесь меня считали шлюхой. Теперь называют помешанной. Полагаю, они ожидали от меня большего, поскольку я была Владычицей Иоанновой Ночи.

– Да, Тайет говорила. А что это значит?

– Такая местная традиция. Каждые двадцать лет здесь выбирают десятилетнюю девочку как талисман города. Она притягивает к себе все несчастья, а Грааль может благоденствовать в свое удовольствие. – Вайда криво усмехнулась. – Наверное, со мной так и случилось, поскольку мне по жизни не особо везло. Но они хотят видеть Владычиц особами достойными. Добропорядочными гражданами Грааля. И боятся выбрать не ту девочку. Поскольку если она не понравится Доброму Серому Человеку, все напасти вернутся.

– И они верят в эту чушь?

– Разумеется. Местные жители верят в это уже пару веков. Основатели Грааля заключили сделку с Добрым Серым Человеком. Какой-то дух, болтающийся в здешних краях. Он пообещал, что город будет процветать до тех пор, пока жители будут сохранять традицию. В любом случае ты можешь узнать обо всем завтра вечером. Они будут выбирать мою преемницу.

– Но ты-то не веришь?

– Мне нет до этого дела. В моей жизни были вещи и похуже.

Она поставила локоть на колено, подперла ладонью подбородок и задумчиво уставилась на воду Залива, плоскую и блестящую, как полированная столешница. Светлячок пристроился у нее в волосах и мерцал крохотной искоркой под вьющимся тонким локоном. Ее профиль четко вырисовывался в свете, падавшем из дверного проема. У Мустейна вдруг мучительно сжалось сердце, забилось неровно. Он оцепенел в напряженном ожидании; несуразное чувство.

– Забавно, как приходит ясность, – проговорила Вайда. – Словно что-то спит внутри тебя, вдруг пробуждается и видит, что в другом человеке оно тоже проснулось. Вряд ли это просто так. Забавно. – Белки ее глаз сияли в полутьме. – Ты бы сказал что-нибудь, а то я начинаю чувствовать себя дурой.

– Я не знаю, что сказать.

– Ты никогда раньше не испытывал влечения к женщине?

– Такого – нет.

Она взяла руку Мустейна, провела большим пальцем по костяшкам его пальцев. Цикады стрекотали в высокой траве хором протяжных скрипучих голосов. Ветер усилился, зашумел. Мустейну послышались обрывки живой мелодии в шуме ветра, переборы неистовой гитары, переливы аккордеона.

– Пойдем в дом, – сказала Вайда. – Что толку в разговорах.

7

Перед рассветом

Обычно Вайда занималась любовью, чтобы защититься от разъедающего душу чувства неуверенности. Она умела пользоваться своим телом, получая наслаждение от близости. В обычных обстоятельствах, с обычными партнерами – с мужчинами, к которым она обращалась за утешением, – занятия сексом превратились в исполненное животной силы упражнение, призванное сгладить острые углы действительности. Но в ту ночь она имела дело с Джеком, с Формой, которая жила в нем и вдохнула истинную страсть в любовный акт. Она по-кошачьи прогибала спину, одержимая желанием отдаться целиком и не столько получить, сколько доставить наслаждение. Она стискивала обеими руками поперечину медной спинки кровати, покуда та не начала жалобно скрипеть. Она ритмично двигала бедрами и чувствовала свое тело будто наполненным горячим маслом, принимающим под прессом разные образы. Ее стоны сливались с протяжными стонами ветра с Залива, выдувающего из хижины, как из деревянной дудки, рыдающие ноты. Потом, лежа в темноте рядом с Джеком, она поняла, что теперь ей ничего не грозит, что любовь достаточно глубоко проникла в сердца обоих, чтобы освободить ее от власти Марша. Все знаки предвещали только хорошее. Ветер сотрясал хижину, и картинка Нерукотворного Спаса, висевшая на стене в спальне, сильно покосилась вправо, но не упала, удержанная на месте таинственной силой изображения. Стоявшая на холодильнике стеклянная посуда нежно вызванивала прерывистую мелодию; пес прогавкал три раза, словно извещая о перемене, которую чувствовал, но не понимал. Окно над кроватью, разделенное крестом рамы, напоминало блок почтовых марок – темно-синие прямоугольники с одинокой белой звездой в верхнем углу – и свидетельствовало о единстве человеческой воли и божественного замысла.

Джек приподнялся на локте, заглянул ей в глаза и спросил:

– Не хочешь сказать, о чем ты думаешь?

– Ни о чем таком особом. Просто мне хорошо… спокойно. – Густая тень лежала на его лице; она подняла руку и взъерошила ему волосы. – А ты о чем думаешь?

– О сотне разных вещей.

– Например?

– Ну… – Он помолчал. – Я пытаюсь понять, что ты за человек.

– Для этого потребуется время… нам обоим. Но мы уже положили начало, а это самое сложное. Что еще?

Он снова помолчал, потом сказал:

– Я влюбляюсь в тебя. И не понимаю этого.

Вайда чувствовала то же самое, но ясно сознавала, что сейчас лучше ничего не говорить: он будет погружаться все глубже и глубже в пучину любви, покуда она не произнесет слов признания, а как только она произнесет их, не в силах больше сдерживаться, он прекратит погружение – и более глубокой любви они уже не познают. С Джеком она намеревалась потянуть время.

– А что тут непонятного? – спросила она. – Такое порой случается.

– С мной не случалось… до сих пор.

– Ну и что с того?

Она обняла его шею, притянула к себе и поцеловала в губы, сначала нежно, а потом страстно, самозабвенно.

– Что такое ты вытворяла? – спросил он, прерывая поцелуй. – Когда была сверху?

– Вытворяла?