Книга Оборванные струны - Надежда и Николай Зорины
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Понимаю! — нарочито яростно рявкнул Андрей: он вдруг понял, зачем заставили позвонить Вениамина — чтобы его не искали. — Ищи себе другую работу! Мне ты больше не нужен.
Андрей напоследок грубо выругался и отключился.
«Идиот!» — выругался он вторично, уже на себя. Полный идиот! Как же он сразу не понял. Обрадовался, как последний дурак, услышав Венькин голос, — и просто отупел, оглох, ослеп, никакого подвоха не почувствовав. И чуть не проговорился. Вернее, почти проговорился, слава богу, хоть потом спохватился и о фильме не успел ничего сказать. В Венькиной квартире они, судя по всему, еще не были, иначе бы письмо попросту грохнули, а компьютер выключили…
Да ведь, кажется, и он компьютер не выключил. Забыл. Ну точно, забыл!
Веньку взяли не в квартире, теперь это ясно. Как же он утром этого не понял? Воображал дурацкие картины, вместо того чтобы соображать.
Черт! Да ведь Вениамин наверняка намекал на то, чтобы он к нему домой приехал и грохнул все нежелательное, когда говорил, что находится дома. Ничего он не понял! Только зря на Веньку наорал. Впрочем, что наорал — это хорошо, правдоподобно вышло, будто специально подыгрывал. А в остальном… Странно, почему Балаклав не выключил компьютер, если взяли его не из квартиры? Или, может, специально оставил включенным? Зачем? Предполагал, что Андрей рано или поздно к нему проникнет и поймет, по каким следам его искать? Но если бы проник не он, а кто-то другой?
Ладно, сейчас некогда с этим разбираться, сейчас главное — успеть опередить тех; они, после его промашки, наверняка захотят узнать, что там такого у Веньки интересного в компе. Опередить и пустить по ложному следу. Трудно сказать, насколько Веньке это поможет, но попытаться все-таки стоит.
Андрей гнал на бешеной скорости и молил Бога, чтобы какой-нибудь ретивый гаишник его не остановил. Гнал, и ругал себя за позднее зажигание, и судорожно соображал, что бы такое загрузить в балаклавский компьютер. Наработки по прошлому делу? Нет, не годится. Нужен такой материал, который мог бы корреспондироваться с содержанием фильма. Пикник, убийство… Нет у него ничего про пикник! Убийств, правда, хоть отбавляй.
Изображение улицы. Да, нужно дать фотографию какой-нибудь обыкновенной городской улицы или просто дома — безликого, какой не так просто вычислить. Пусть поломают голову, что бы это значило. Имеется у него в ноутбуке один такой дом. А еще… Подошла бы машина, тоже вполне безликая, вид сбоку, номеров не видно, какая-нибудь побитая жизнью «шестерка». Да вот хоть как эта. Андрей присмотрел притулившуюся к обочине машину, остановился, несмотря на то что очень спешил, сфотографировал ее и погнал дальше.
Венька ни за что не скажет им, кто бы они ни были, что именно он успел нарыть, хоть режь его.
Тот еще партизан, когда дело касается работы. Это он на сердечные темы болтлив. Так что, вполне возможно, финт с фотографиями и лжедокументами пройдет. Правда, непонятно, зачем они его где-то держат.
Ладно, об этом позже. В какое бы дерьмо Венька ни вляпался, он его вытащит, а сейчас главное — успеть…
Андрей подъехал к дому Балаклава, осмотрелся — вроде никаких подозрительных личностей. Достал из бардачка пистолет, сунул его в карман джинсовки, прихватил ноутбук и вышел из машины. Ни в подъезде, ни на площадке возле квартиры тоже никого не было. На несколько секунд он задержался возле двери, прислушался — ни звука. А вдруг все-таки Балаклав дома? Может, он опять насочинял то, чего не было, а все очень просто: у Веньки действительно очередная душевная драма, не хочет никого видеть, вот и скрылся в своей норе? Почему он его не застал утром? Ну мало ли? Может, как раз в магазин выходил. А фильм лично к Вениамину не имеет отношения… Нет, фильм имеет, иначе бы письмо со ссылкой не прислали ему. Так что же делать? Позвонить?
Он протянул руку к звонку, но тут же ее отдернул. В любом случае осторожность не помешает. А если Венька окажется дома, что ж, извинится. В конце концов, свои люди, уж как-нибудь разберутся.
Осторожно, стараясь не производить шума, Андрей открыл замок и скользнул в квартиру.
Все было как утром: ничего ни прибавилось ни убавилось. И Веньки, конечно, не оказалось. Андрей закрыл дверь и кинулся к компьютеру — тот безмятежно спал, не ведая, что хозяин в беде.
— Дрыхнешь, скотина? — обратился он к нему, как к ленивому слуге, и непочтительно потряс мышкой. — Ну, просыпайся, продирай глаза!
Первым делом необходимо было «грохнуть» письмо, что Никитин и сделал. Проверил почту — никаких новых посланий. Хорошо это или плохо, думать было некогда. Создал папку «День рождения» — ничего более оригинального в этой спешке ему в голову не пришло. Загрузил несколько картинок: дом, сфотографированную на обочине дороги машину, сквер. Подумал немного и из разных прежних дел перекачал обрывочную информацию, заменив имена и фамилии на вымышленные. Бегло просмотрел Венькины файлы (у этого бытового неряхи в компьютере был идеальный порядок) — вроде никакой опасной информации. Во всяком случае, на первый взгляд, а если Балаклав что-то зашифровал, все равно никто, кроме компьютерщика его уровня, не сможет понять, так что беспокоиться нечего.
Осталась непросмотренной только папка с играми. Для очистки совести Андрей решил и ее проверить. И вот тут-то натолкнулся на нечто действительно интересное. Одна из игр называлась Fleur — именно так начинался электронный адрес, с которого был послан фильм, и пароль к ссылке. Но не поиграть в нее, ни даже открыть он не успел — на экран упала тень, и тут же на Андрея что-то обрушилось сверху. Падая, он попытался ухватиться за компьютерный стол, запрокинул голову, чтобы увидеть напавшего… но не смог ни удержаться, ни увидеть, провалившись в абсолютную темноту.
(Ксения Зимина)
А через неделю я окончательно капитулировала. Эта рыжая ведьма меня заколдовала, иначе объяснить не могу, почему настолько поддалась ее влиянию. Я хотела доказать себе, что я — это вовсе не она, а закончила тем, что превратилась в нее окончательно.
Все началось в прошлый понедельник, 27 мая. Помню, проснулась, приняла душ, позавтракала и разработала план здравых, разумных действий. Прежде всего нужно позвонить мужу — бояться мне нечего: я ведь точно знаю, что не убивала его, что муж мой — не тот человек, с диска. Просто кто-то меня морочит для каких-то — возможно, преступных — целей. Взяла телефон — и тут… Ни одного знакомого имени в записной книжке моего мобильника не оказалось, но я не сдалась. Я отлично помнила номер домашнего телефона мужа. Ответила совершенно незнакомая женщина, объяснила, что она и есть жена, но я и тут не отчаялась: что ж, он вполне мог снова жениться и мне ничего не сказать. Конечно, при таких обстоятельствах звонить туда больше не стоит, но есть и другой вариант — Вика, бывшая моя подружка. Мы знакомы сто лет. Ее домашний номер я тоже помню.
Думала, что помню… Наверное, какую-то цифру все же перепутала. Потому что этот номер принадлежал магазину «Золотой крючок» для любителей охоты и рыбалки. «Ужасная память на цифры», — сказала я себе бодрым тоном и унывать не стала. Еще есть мои родители, ученики: шесть на английском, трое на французском.
