Книга Бомба для председателя - Юлиан Семенов

— Вы свободны, господин Дорнброк, благодарю вас за то, что вы нашли время прийти ко мне… — Лицо Гиммлера ожесточилось. — Я запомню этот ваш акт гражданского мужества.

Через девятнадцать дней состоялась последняя встреча Дорнброка с Гиммлером. Этой встрече предшествовали обстоятельства трагикомические. Расстреляв во дворе партийной канцелярии своего шурина Фегеляйна, фюрер исключил из партии Гиммлера и Геринга за измену, а своим преемником назначил беспартийного гросс-адмирала Деница. Он считал, что Дениц тот человек, с которым Запад сможет разговаривать не с позиции высокомерных победителей, но как с солдатом, который лишь честно выполнял свой долг.

Гиммлер, узнав о самоубийстве Гитлера, ринулся во Фленсбург к Деницу. Его сопровождали двадцать человек из личной охраны.

Дениц видел из окна, как охранники Гиммлера заняли все входы и выходы во дворе его морского штаба. Гиммлер шел к дому Деница не спеша, о чем-то переговариваясь со своим адъютантом.

Дениц быстро оценил ситуацию: подводник, он умел принимать стремительные решения. Он тут же выскочил из кабинета в приемную и приказал своему порученцу капитану Кузе:

— Срочно вызовите сюда наряд подводников. Снимите их с лодок. Пусть они окружат штаб, а человек пятьдесят войдут во двор. Быстро! Сюда идет Гиммлер!

Рейхсфюрера он встретил стоя, обменялся с ним приветствием — Гиммлер поднял руку, а Дениц откозырял по-военному.

— Рейхсфюрер, я рад видеть вас здесь.

— Благодарю. Вы уже знаете, что фюрер ушел от нас?

— Да.

— Я пришел к вам как к патриоту Германии, — сказал Гиммлер. — В ваших руках флот — это сила. Фленсбург станет центром сопротивления врагу. Я пришел, чтобы возглавить этот фронт сопротивления. Надеюсь, гросс-адмирал, вы окажете мне помощь?

— Я должен обдумать ваше предложение, рейхсфюрер, — ответил Дениц, поглядев в окно. Он тянул время, ожидая прибытия своих людей. — Мы должны быть, как никогда, трезвы в оценке ситуации. Вы предлагаете продолжение борьбы только здесь или же вы думаете одновременно возглавить баварский редут?

— Я не хочу сейчас решать два вопроса. Мне надо начать. А начинать всегда следует с чего-то отправного, главного…

Он поймал себя на мысли, что повторял сейчас слова Шелленберга. Тот говорил именно эти слова: «Единственный путь к миру с Западом — это создание крепкого правительства на севере и обращение к Монтгомери за помощью против русских полчищ. Иного пути нет».

Дениц увидел, как из двух крытых грузовиков вываливались его подводники: в черной униформе, в беретах, с маленькими — на английский манер — автоматами.

— Господин Гиммлер, — сказал Дениц и выдвинул ящик стола: там лежал парабеллум, — прошу вас ознакомиться с этой радиограммой, — и он протянул ему завещание фюрера. — Поскольку я назначен преемником рейхсканцлера, я не собираюсь передавать вам этот пост.

— Во дворе мои люди, гросс-адмирал, и не следует нам входить в конфронтацию, особенно сейчас, перед лицом смертельной угрозы для родины. Вы делаете заявление для печати о том, что считаете меня рейхсканцлером и что фюрер отдал свой последний приказ, лишившись рассудка. Я, в свою очередь, назначаю вас министром обороны в моем кабинете.

— Господин Гиммлер, ваши люди окружены моими людьми — извольте убедиться в этом, — и он пригласил Гиммлера к окну.

Тот увидел подводников и, откашлявшись, сказал:

— Ну что же… Примите мои поздравления, рейхсканцлер. Следовательно, вы теперь первый человек, а я — второй. Не так ли?

Дениц отрицательно покачал головой.

— Нет, господин Гиммлер, — сказал он, — я не позволю вам занять место в моем кабинете.

— Но я же не претендую на первую роль!

— У вас руки в крови…

— Ах вот как! А вы агнец? Вы не топили транспорты с ранеными? Вы не расстреливали пассажиров, которые были в лодках, из пулеметов?! Вы не давали своим людям за это ордена? Стыдитесь, Дениц! Я никогда не думал, что мы пригрели на своей груди такую змею!

— Вас ждет много сюрпризов, господин Гиммлер. Мы очень любим Германию, но мы все очень не любили вашу машину ужаса…

— А, вы не любили нашу «машину ужаса»?! Только вы очень любили получать от этой «машины» особняки, яхты, автомобили и бриллианты к орденам! Какая неблагодарность, бог мой! Какая черная неблагодарность!

Гиммлер поднялся и, не попрощавшись с Деницем, вышел из кабинета. В машине он сказал адъютанту:

— К министру финансов Шверин фон Крозику…

— Гиммлер, посмотрите на себя со стороны, — сказал Шверин фон Крозик. — Это очень трудно делать — смотреть на себя со стороны, тем более, что ваш путь — это самый страшный, неблагодарный, хотя, я понимаю это, необходимый путь для охраны устоев созданной вами государственности. Дениц никогда не пойдет на то, чтобы дать вам в новом правительстве портфель, пусть даже министра общественного призрения. Вы были нужны Гитлеру, но вы не нужны нам… Ваше имя вселяет ужас, Гиммлер…

— Но вы были заместителем министра финансов в кабинете Гитлера, господин Крозик… Вы несете ответственность за все происходившее в Германии точно такую же, как и я. Вы визировали статьи бюджета, которые отпускались нам на строительство концлагерей.

Шверин фон Крозик отрицательно покачал головой:

— Я этого не делал. Я всегда занимался международными валютными операциями… Кредитами для СС поначалу занимался Шахт. А потом вы посадили его в лагерь, и этим он спас свою репутацию для будущего.

— А меня фюрер объявил изменником за то, что я искал мира с Западом! Этого недостаточно?

— А на кого списать миллионы людей, сожженных в ваших лагерях? Старайтесь быть зрячим — хотя бы сейчас. Я вам помочь ничем не могу… Да и если бы мог, то не стал бы этого делать…

— Но почему?! Что я сделал плохого лично вам?

— Ничего. Вы просто проиграли. Вы захотели стать богами в глазах тупых крестьян и мещанских лавочников, и вы отринули нас, людей дела, которые были с вами и привели вас к власти. Вот так, Гиммлер…

«Крысы побежали с корабля и грызут крупу, принадлежавшую капитану, — думал Гиммлер, медленно спускаясь по лестнице. — Штрассер был прав: их всех надо было расстрелять как бешеных собак, а фюрер занял половинчатую позицию, он хотел, чтобы они служили народу, а им плевать на народ — у каждого из них свои интересы…»

У входа он столкнулся с Дорнброком.

— Плохо? — спросил Дорнброк. — Я понимаю — плохо… Не отчаивайтесь, Гиммлер. Я хочу протянуть вам руку помощи. Но сейчас — во имя будущего — исчезните. Исчезните на какое-то время. Я говорил вам, куда следует уходить: на Восток. И передайте мне вашу тамошнюю агентуру. Вы, политики, особенно в минуты кризисов, не способны смотреть в глаза правде. Мы — люди иного склада. Мы смотрим вперед, сквозь правду, во имя будущего; вы же, политики, всегда живете во имя сохранения прошлого. О будущем вы думаете, только когда вам подсовывают победные сводки… Когда вы передадите мне ваших людей на Востоке?