Книга Окончательный диагноз - Чингиз Абдуллаев

– Он вернулся в свой институт?

– А он из него никогда и не уходил. Всегда оставалсядиректором, даже будучи вице-премьером.

– Вы считаете, что его вторая супруга вышла за него замуж измеркантильных побуждений?

– Ну что вы, – замахал руками Архипов, – конечно нет. Развеможно такое говорить! Нет, нет. Конечно, любой женщине приятно выйти замуж заобеспеченного человека, академика, вице-премьера. Но нельзя считать, что этапричина была основной. К тому времени она была замужем дважды и, кажется, ни вчем не нуждалась. Вероника его по-своему любила. И он успел к ней привязаться.Она очень следила за его внешним видом. У него появились модные галстуки, новыекостюмы, напоминавшие сюртуки. Однажды я видел на нем моднейший шарф, которыйон надел явно под влиянием супруги. Такой «а-ля Михалков». Он, конечно,изменился благодаря молодой жене.

– Не очень молодой, – заметил Дронго, – ей сорок пять, неменьше.

– Как вам не стыдно! – улыбнулся Архипов. – Хорошо, что васне слышит моя супруга. А вам сколько лет?

– Сорок два. И я уже давно не чувствую себя молодым, – вдругпризнался Дронго.

– Ну и напрасно. Я по возрасту гожусь вам в отцы, ночувствую себя весьма молодым человеком. И этим горжусь. Знаете, что говорилпокойный драматург Володин, кстати, мой любимый автор? «Стыдно бытьнесчастливым». Я бы добавил: «Стыдно быть немолодым».

– Согласен, – улыбнулся в ответ Дронго. – Но мне показалось,что у второй жены Федора Григорьевича довольно непростые отношения с егодетьми.

– Может быть, – согласился, немного помолчав, Архипов. – Авы знаете семьи, где не бывает проблем? Тем более в таком щекотливом вопросе. Янедавно прочел о взаимоотношениях Александра II с сыном, когда императорнаконец женился на любимой женщине. После смерти жены, разумеется. Его сын и наследникбыл в такой ярости, что демонстративно не выходил обедать, если за столом былакнягиня Долгорукая, которая стала официальной женой его отца и матерью четверыхдетей. Вот вам исторический пример. Конечно, взрослым детям не нравится, когдаих отец женится на женщине, которая моложе его лет на пятнадцать. К тому же егодочери Алле уже тридцать пять. И разница в возрасте между мачехой и дочкой былагораздо меньше, чем между мачехой и отцом. Если говорить честно, – Архиповслегка наклонился в сторону Дронго и понизил голос, – у Глушкова была однанебольшая слабость. Он любил молодых красивых женщин. И когда был женат первыйраз, и когда второй. У него всегда были такие сотрудницы в институте, чтоостальные директора только руками разводили от зависти. Его старшей дочери Аллеэто совсем не нравилось. К тому же сын Олег женился не очень удачно. У егосупруги постоянно происходят нервные срывы. Это, конечно, накладывалось наотношения Глушкова с детьми. Но внуков своих он просто обожал.

– Вы бывали у него на даче в Жуковке?

– Раньше бывал, в последние годы нет. Но я позвонил ВероникеАндреевне, чтобы выразить ей свои соболезнования. И думаю обязательно быть напохоронах.

– Вы знаете его соседей по даче?

– Нет, конечно. Сейчас там живут совсем другие люди.

– А его детей вы хорошо знаете?

– Они выросли у меня на глазах. Алла всегда была оченьсамодостаточным человеком. Целеустремленной, умной, четко знающей, чего онахочет. В ней сочетаются лучшие черты отца и матери. Требовательность,настойчивость, энергия. Она сама решила, что должна переехать в Швецию. Исейчас живет там с мужем, кажется, представляет интересы какой-то фирмы.

– У них нет детей?

– Нет. По-моему, у Аллы были какие-то проблемы, но об этомлучше знает моя супруга. Олег родился через несколько лет. И мне кажется, чтоАлла его сильно подавляла. Он всегда был как бы вторым. И привык к такой роли.И потом, его довольно рано женили. Мать тогда сильно болела и решила устроитьего судьбу. Наверное, это была ошибка. Они оба были еще очень молоды…

– Олег рассказал мне, что занимается бизнесом.

– Очень неудачно. Сначала он хотел стать экономистом, дажеуспел написать кандидатскую диссертацию в институте отца. Но потом все бросил истал заниматься бизнесом. Отец не очень одобрял его систематические провалы, нопомогал.

– Каким именно бизнесом занимался младший Глушков, вы незнаете?

– Нет, точно не знаю. Но отцу почему-то не нравилась этасфера его деятельности. Кажется, что-то связанное с поставками продуктов изГермании. Точнее я не могу сказать, извините.

– Как вы считаете, Сергей Алексеевич, Глушков мог покончитьжизнь самоубийством?

Архипов задумался. Затем покачал головой:

– Не думаю. Это был сильный человек. Нет, не думаю. Он нелюбил проигрывать, сдаваться, всегда шел до конца. Нет, не думаю. А почему выспрашиваете? Что произошло на даче?

– Если вы дадите мне слово, что никто не узнает о нашемразговоре, я расскажу вам все.

– Безусловно. Я все понимаю. И чем вы занимаетесь, и какважно сохранять в секрете любые разговоры. Так что там случилось?

– Его нашли мертвым.

– Инфаркт?

– Нет. Его застрелили. Пистолет исчез. Исчезла такжеуникальная коллекция монет.

– Так, – нахмурился Архипов, – значит, так… – Он снял очки,протер их платком и снова надел.

– Поговорите с членами его семьи, – мрачно посоветовал он, –поговорите с соседями. Он не мог застрелиться. Это убийство. Самое настоящееубийство. Почему же Вероника Андреевна мне ничего не сказала?

– Сотрудники ФСБ не рекомендовали говорить об убийстве, –пояснил Дронго. – На понедельник назначены похороны. Должен прилететь сампрезидент, который лично знал Глушкова. Поэтому весьма нежелательно, чтобы доэтого момента кто-нибудь узнал истинную причину смерти академика.

– Я вас понимаю, – подавленно произнес Архипов. – Дажепредставить себе невозможно, кто мог убить Федора Григорьевича. Какое-то дикоепреступление. Разве поселок не охранялся?

– Конечно, охранялся. И тем не менее непоправимое произошло.

– Он был один?

– Да. Во всяком случае, из членов семьи в доме никого небыло. И в гости к нему никто не приезжал.

– А соседи? Там ведь полно домов. Кто-нибудь проверял егососедей?

– Проверяют, – вздохнул Дронго, – но среди его ближайшихсоседей заместитель министра иностранных дел Романовский и руководительтаможенной службы Лопатин. А третьего соседа вы знаете. Это Абрам МоисеевичПерельман, вице-президент Академии наук. Я не думаю, что нужно подозреватьПерельмана или кого-то из соседей, хотя проверять будут всех без исключения.