Книга Запутанная игра - Ева Эшвуд

для мусора, не желая больше никогда ее видеть.

Руки тоже в крови, и когда я смотрю на свое тело, то вижу, что и все остальное также в этой проклятой алой жидкости.

Из горла вырывается тихий стон, и я практически бегу в ванную, включаю душ и делаю воду настолько горячей, насколько могу выдержать. Древние трубы жалобно лязгают, но вскоре ванную наполняет пар, и я встаю под душ.

Горячая вода приятно касается моей кожи, и кровь начинает смываться. Я тру тело, и темно-красная вода стекает в канализацию вместе с грязью с ног. Ведь я бежала домой босиком. Ступни болят, но, по крайней мере, я не наступила на стекло или что-то в этом роде.

Я пытаюсь успокоиться, стоя под струями воды, закрыв глаза и вдыхая горячий воздух, пахнущий мылом.

– Все в порядке, Уиллоу, – шепчу я себе под нос. – В порядке. С тобой все в порядке.

Я делаю так уже много лет – успокаиваю себя, вместо того чтобы поручить это кому-то другому. Обычно это срабатывает, но сейчас не имеет значения, сколько раз я повторяю эту мантру, все равно не могу выбросить из головы образы сегодняшнего вечера. Они проносятся у меня в голове, начиная с того момента, как тот русский мужик рухнул на меня сверху, и до того липкого, теплого ощущения, как его кровь начала заливать мое тело.

Я была уверена, что он погиб от выстрелов, которые заставили его упасть на меня, но тут ворвались трое мужчин и довели дело до конца. Самым жестоким из возможных способов. Судя по тому, что они сказали, у них был серьезный зуб на русского, и мне, застыв на кровати, довелось наблюдать, как они по очереди причиняли ему боль, заставляя страдать. Эти трое были такими злобными, такими решительными и не сдавались. Им было больно от того, что он сделал, поэтому они постарались причинить ему как можно больше боли. И русский не выказал никаких угрызений совести, так что, думаю, он получил по заслугам, однако…

В голове продолжают мелькать образы: море крови, звуки хруста костей того мужчины и тот последний тошнотворный треск, когда этот Мэлис размозжил ему голову.

Пока я прокручиваю все это в голове, у меня подкашиваются колени, и в итоге я сгибаюсь, держась за стену и тяжело дыша через нос. Всего этого так много, слишком много. Влажный воздух из душа внезапно кажется таким густым, что я едва могу дышать.

Я вытираюсь так быстро, как только могу, стараясь не оставить следов крови, а затем выхожу, натягивая рубашку с длинными рукавами и спортивные штаны. Так приятно снова укрыться нормальной одеждой, после того как меня пожирали глазами русский парень и те мужчины у бара.

Сердце все еще колотится, и я прижимаю к нему руку, считая удары, пытаясь успокоиться.

– Все в порядке, Уиллоу, – шепчу я снова, но мантра по-прежнему не срабатывает.

Издалека доносится трель телефона, и внезапный звук заставляет меня подпрыгнуть так, что из меня вырывается тихий вскрик. Я прихожу на кухню за телефоном и вижу на экране сообщение от Эйприл, главной сучки колледжа, которая любит мучить меня в свободное от учебы время.

– Черт, – бормочу я себе под нос.

Я просматриваю текст, перечитываю его несколько раз, но с трудом перевариваю. Речь идет о групповом проекте, который мы делаем на одном из занятий, и мне кажется таким нереальным думать о колледже в эту секунду. Это так обыденно, так нормально по сравнению со всем, что только что произошло со мной.

Эти два события настолько не совпадают, что я чувствую себя еще хуже, совершенно не в себе, будто плыву в каком-то тумане.

Вся эта ситуация ощущается… неправильно.

Будто это просто не может быть правдой.

Телефон в руках кажется ужасно тяжелым, и я почти в оцепенении набираю ответ, обещая отправить ей по электронной почте свою часть проекта, чтобы она могла добавить ее в PowerPoint.

Затем я кладу телефон и вздыхаю.

Уже поздно, мое тело измучено и болит. Кажется, словно эта ночь длилась целую неделю. Даже целый год. Я вымотана.

Медленно двигаясь, я заползаю на кровать и зарываюсь под одеяло. Оставляю свет включенным, думая, что так буду чувствовать себя в большей безопасности. В детстве я так делала, когда хотела убедиться, что в шкафу или под кроватью нет чудовищ.

Темные существа ненавидят свет.

Но лежа в своей крохотной кровати и прислушиваясь к биению сердца, я представляю влияние света совсем в ином ключе. Мое воображение рисует картинку: свет помечает мою квартиру, точно цель на карте, призывая троицу парней-убийц прийти и прикончить меня. Поэтому я тут же вскакиваю и выключаю свет.

Обычно в конце долгого, изнурительного дня мне ничего так не хочется, как свернуться калачиком в постели и задремать. Из-за работы, учебы и забот о деньгах я вечно не высыпаюсь.

Но сегодня, чтобы провалиться в сон, мне требуется несколько часов.

6

Виктор

Свет, исходящий от множества экранов, окружающих меня, отбрасывает тени в темной комнате.

Я сосредоточенно перевожу взгляд с одного монитора на другой, работая над своей задачей. У меня в наличии различные записи с камер наблюдения, расположенных неподалеку от борделя, и я тщательно просматриваю каждую запись, удаляя с обширного периметра вокруг этого места любой намек на меня, моих братьев и ту девушку, которую мы все-таки не убили.

Наиболее комфортно я себя чувствую, когда сижу за своим компьютером, сосредоточив внимание на поставленной задаче. В ушах не шумит, никто не задает вопросов. Пальцы порхают по клавишам, и всякий раз, когда я замечаю присутствие этой девушки или кого-то из нас, убеждаюсь, что запись растворилась.

Рэнсом всегда называет это «чертовски скучным процессом, в который иногда вмешивается парочка забавных вещей», но я нахожу в повторяемости процесса очистки данных нечто поистине успокаивающее.

Нужно действовать с особой внимательностью, и это вызывает зуд где-то на задворках моего мозга.

– Если мы облажались, то мы облажались вместе! Как команда!

Голос Рэнсома на секунду нарушает тишину, и я смутно осознаю, что они с Мэлисом входят в мою спальню в разгар спора.

– Это была ошибка, – рычит Мэлис. – Я должен был просто пристрелить ее, как и планировал.

Я не обращаю внимания на их перепалки, настраиваясь на продолжение работы. Мои глаза перебегают с одного экрана на другой, я прищуриваюсь и немного наклоняюсь вперед.

Трудно сказать, является ли человек в пальто, спешащий от автобусной остановки на некоторых кадрах, которые я