Книга Музей «Шпионский Токио» - Александр Евгеньевич Куланов

мешало им с противоположной стороны в трубку ввинтить, например, длинное и острое шило — страшное оружие в умелых руках — или настоящий, пусть и не ужасающих размеров нож. В интернете можно найти изображение ятатэ с раскладывающимся вбок лезвием, принимающим форму серпа кама, и приделанной к нему цепью кусари, продающихся как изделия эпохи Эдо. С очень высокой степенью вероятности в подобных образцах страшного внешне, но неудобного и малоэффективного в реальном бою оружия можно подозревать имитацию, изготовленную в середине ХХ века на волне популярности фильмов о ниндзя. С другой стороны, такая простая штука, как «флакончик»-сумицубо, будто специально придумана для того, чтобы хранить в нем не только смоченную тушью корпию, но и немножко, совсем чуть-чуть, смертоносного яда, которым можно было при необходимости тайно устранить врага, а в самом крайнем случае и… себя самого.

Можно, но снова… Убийство, даже в целях самообороны — крайнее и самое нежелательное действие для любого профессионального разведчика, для ниндзя в том числе. Ятатэ действительно использовались ими давно и постоянно, и наставления по искусству японского шпионажа неизменно включают чернильницу из колчана в список шести самых необходимых атрибутов настоящего синоби. При этом основное предназначение пенала нам уже хорошо известно. Прекрасно, если у разведчика крепкая, развитая память, но совсем хорошо, если он будет записывать самые важные сведения на бумаге, пусть даже и для того, чтобы потом эту бумагу уничтожить. Записанное лучше сохранится в голове благодаря подключению механического запоминания — этому и сегодня учат и ниндзя, и нениндзя в любой начальной школе. Важнейшие факты, данные, имена синоби мог запомнить и так. Для мелочей же, которые, может быть, пока и не казались заслуживающими особого внимания, но потом могли стать таковыми при анализе ситуации старым и мудрым дзёнином, необходимы были бумага и кисть. Поистине в ремесле профессионального разведчика кисть и меч оказывались едины: бун бу ити.

Начальнику разведки прославленного полководца Минамото Ёсицунэ (во многом благодаря которому в японской истории и наступила та самая эпоха Камакура, с которой мы начали наш рассказ о ятатэ) по имени Исэ Сабуро Ёсимори приписывается следующее напутствие начинающим ниндзя:

Кисть и тушь

В тысяче случаев

Используются.

Синоби без ятатэ

Не следует работать.

Великий же поэт Мацуо Басё, которого людская молва настоятельно относит к сонму ниндзя и памятник которому стоит ныне на его родине в том самом городе Ига, однажды написал необычно длинное послание потомкам:

«Беру кисть, пытаясь запечатлеть на бумаге свои чувства, но способности мои так ничтожны! Хочу отыскать слова, но сердце мое сжимается и, опершись на подлокотник, я только смотрю и смотрю на ночное небо. И мысли расплываются в бескрайних просторах Вселенной. И до меня доносятся отблески Света с миллиардов звезд, с миллиардных расстояний за миллиарды лет. О, безмерный мир Вселенной».

Возможно, он это сделал с помощью ятатэ. И даже при свете особого фонаря, который обычно так и называют — «фонарь ниндзя».

Неверный луч синоби

Экспонат № 4

Гравюра Утагава Хиросигэ с иллюстрацией эпизода похождений благородного разбойника Дзирайя из цикла «картины сыновней почтительности и кровной мести», 1844–1845 годы

Экспонат № 5

Синоби тётин — «фонарь ниндзя», металлический, ориентировочно — начало ХХ века

Эти странные штуки, внешне больше всего напоминающие ведра (попадаются и очень старые, деревянные, похожие на бадьи), называются для русского уха нехорошо: синоби гандо, то есть «фонарь синоби». По сути, это и есть деревянные или жестяные ведра, но только совершенно иного назначения. С наружной стороны «дна» к ним прикреплена ручка, а внутри, на деревянных шкантах или обычных заклепках держится устройство, сильно напоминающее гироскоп. Закрепленный внутри источник света — обычная свеча — остается в устойчивом вертикальном состоянии, как бы этот фонарь ни вертели, при условии, что движения будут достаточно плавными и пламя не задует ветром. Поднимаем ли мы фонарь вверх, опускаем вниз, светим в сторону — свеча не падает, а раструб «ведра» дает более или менее четко сфокусированный луч, который плохо виден со стороны, но обеспечивает возможность его обладателю творить свое темное дело при свете.

Происхождение главной детали — «гироскопа» неясно. Привезли в Японию эту конструкцию китайцы или же она попала сюда с португальскими или голландскими мореплавателями, пока непонятно. Что же касается сугубо японской или даже ниндзевской истории этого аппарата, то обратимся за разъяснениями к историку ниндзюцу Федору Витальевичу Кубасову: «В книгах про ниндзя эти фонари обычно именуют просто гандо

хотя полное его название в словарях гандо-тётин или В первом случае  — постамент под буддийской статуей (где порой прятали сокровища), так что возможно, этимология этого слова предполагает, что такой фонарь удобен для поиска (возможно, не совсем законного) сокровищ. При втором же написании перед нами оказывается фонарь (тё: тин для ограбления (го: то: Хотя очень может быть, что гото/гаддо в данном случае обозначает не ограбление, а вращающийся механизм, поскольку в театре кабуки существует метод смены декораций, называющийся гандо-гаэси где картинка с мизансценой для следующего акта лежит на полу (собственно картинкой вниз) и прикреплена под прямым углом к аналогичной декорации нынешнего акта, находящейся, как положено, на заднем плане сцены. Для смены декораций, таким образом, достаточно опрокинуть ставшую ненужной декорацию назад, и на ее место автоматически встанет новая… С другой стороны, существует гандо-дзукин “разбойничья шапка”, закрывающая все лицо кроме глаз). В работе историка ниндзюцу А. М. Горбылева этот же фонарь назван кюто-дзётин — вероятно, под влиянием японского исследователя Нава Юмио, который записывает это слово как

Как и в большинстве случаев, когда речь идет о каких-то материальных свидетельствах «уникальной традиции ниндзя», едва ли не все упоминания об этом фонаре именно как об инструменте синоби встречаются в авторской литературе уже ХХ века. А вот в старинных наставлениях и трактатах о ниндзюцу синоби гандо не фигурирует ни под каким из своих многочисленных названий. Зато его часто изображали мастера гравюр укиё-э как часть этой самой традиции. Возможно, именно поэтому к началу ХХ века не оставалось сомнений, что синоби без гандо просто не бывает. И на черно-белых иллюстрациях в книгах, и на пестрых отдельных листах укиё-э этот самый фонарь попадается нередко, а хронологический