Книга Орёл расправил крылья - Виктор Лугинин

колени.

Соломон прикоснулся к плечу девушки. Направился вперёд, немного прихрамывая, но с горделивым лицом, яркими глазами и верой в лучшее. Грязный порванный фрак внушал жалость, но несмотря на это раввин светился силой.

Лилия вернулась домой спустя минут пять, запыхавшись, вошла через стеклянную дверь. За прилавком она увидела отца, улыбнулась ему. Не сразу заметила посетителей. Собиралась рассказать об случившимся, как услышала елейный голосок:

-Фрау Берман! Как я рад видеть столь прекрасную девушку…

Лилия чуть не выронила пакет с мясом. Оглянулась: крупный мужчина в чёрной кожаной куртке ухмылялся ей. Одутловатое лицо, крупный нос, лёгкая щетина на подбородке, и глазки маленькие, словно у насекомого. Волосы коротко постриженные, слегка поседевшие на концах.

-Герр Фишер, - проговорила она. – Вы снова почтили своим визитом? Что на этот раз?

-Всего лишь проверял лицензию на продажу антиквариата, -ответил тот. – Служба есть служба, ничего личного.

Лилия нахмурилась. Лицемер проклятый. До того, как он поступил на службу в гестапо, оправдывал свою фамилию – торговал рыбой на рынке. Постоянно захаживал в лавку, что-то покупал, уважительно относился к отцу. А теперь показал истинную личину, презрение к семье Берманов.

-У нас всё хорошо, - сказала девушка, проходя за стойку. – Правда, отец?

-Я только что показал бумаги, - ответил Абрахам Берман. – Жаль, бизнес в последнее время чахнет, покупатели заходят реже…

-Серьёзно? – усмехнулся Фишер и снял со стенки старинные часы с кукушкой. – Какая прелесть!

-Хотите купить? – насторожился отец. – Это часы времён Отто Бисмарка…

Послышался громкий треск. Лилия вскрикнула.

Фишер разбил часы об пол. Ударил ногой по уцелевшим частям, словно добивал живую птицу.

-Что вы делаете? – воскликнул Абрахам Берман. – Кто за это заплатит?

-У евреев куча денег, награбленных у моего народа! – зашипел Фишер. – Твоё счастье, жидёныш, что во время Олимпиады нам запретили устраивать погромы. А лицензией можешь подтереться. Она уже ничего не значит. Вскоре мы придём за тобой.

Фишер подмигнул Лилии и вышел из лавки.

-Папа! – Девушка подхватила отца, что чуть не повалился на пол. – Что такое? Сердце?

-Нужно покинуть Гамбург, - ответил тот, дыша часто, хватаясь за руку дочери. – Это конец, дочка.

Лилия поцеловала отца в лоб. Он словно постарел лет на десять и теперь напоминал худого немощного старика, со впалыми щеками и бледной кожей.

-Куда же мы поедем? – спросила она.

-Бог укажет дорогу, - вздохнул отец. – Милая, собери осколки.

Лилия молча кивнула. Раввин оказался прав: теперь их спасёт лишь Вера.

Глава восьмая

-Мне не нужны оправдания, я хочу видеть результаты.

Штурмбаннфюрер Рихтер прохаживался взад-вперёд по кабинету, в то время как несчастный инженер сидел на стуле и обливался потом. Казалось, бедняга попал в клетку со львом, откуда выбраться можно лишь растерзанным трупом.

-Герр Лэнг, - продолжил Рихтер. – Сколько лет работаете в науке?

-Семь, но мой опыт не имеет никакого значения! – вскрикнул инженер. – Поймите, эта технология вне нашего понимания! Даже в двадцать первом веке никто не разгадает, как работает этот корабль!

Штурмбаннфюрер сжал кулаки. Подошёл к окну, за которым виднелся тёмный лес. Вершины Альпийских гор поднимались над деревьями, белые, заострённые, словно посыпанные сахарной пудрой конфеты. Почти все на базе работали под землёй и редко дышали свежим воздухом.

-Провели новые анализы материала, из которого отлит корабль? – спросил Рихтер.

-Химики в лаборатории занимаются этим двадцать четыре часа в сутки, - затараторил Лэнг. – Пока что обнаружили элементы, не входящие в основную таблицу Менделеева. Металл эластичен, твёрд, и в то же время лёгок как фольга. Поразительный сплав, если бы мы узнали, как его создавать… наши самолёты и танки стали бы непобедимыми!

-Серьёзно? – Рихтер резко повернулся на каблуках. – Спасибо, Лэнг, вы открыли мне глаза! По-вашему, я привёз корабль сюда лишь для того, чтобы вы разевали рты от удивления? Здесь работают лучшие учёные умы Рейха, а никто, повторяю, никто даже близко не подошёл к тайне полёта этой штуковины!

-Прошла только неделя! – взмолился инженер.

-В таком случае, приложите все усилия!

Рихтер присел в кресло, расположенное по другую сторону стола, заваленного бумагами. Кабинет штурмбанфюрера напоминал небольшую каморку, где едва помещались стол с мебелью, а также шкафы с папками. Портрет Гитлера над дверью завершал картину. В глазах фюрера светилось торжество, явно фотографию сделали после его победы на выборах.

-Рейх рассчитывает на вас, - сказал Рихтер. – Наш великий вождь мечтает о том, что когда-нибудь разработки помогут Германии встать во главе мира. А вы неспособны разработать простейшую концепцию, благодаря которой возможен полёт в космос.

— Это к Вернеру фон Брауну, - ответил Лэнг. – Его отдел занимается разработкой ракет, а не мой.

Инженер осёкся от своей дерзости. Вновь стал похож на хорька: щуплый, худой очкарик в белом халате, с мерзкой козлиной бородкой. Лэнг протёр платочком мокрое лицо. Жалкое подобие уважаемого учёного.

А ведь Рихтер не презирал творцов науки. Сам когда-то лелеял надежду заняться учёной деятельностью, изучал физику в английском колледже. Но мировая война заставила переменить планы. Отец Рихтера, богатый немецкий аристократ, оказался разочарован, когда его шестнадцатилетний сын убежал воевать на фронт.

Спустя два года, наполненными жаром сражений, ранениями и жуткими картинами газовых атак, Рихтер навсегда связал жизнь с воинской карьерой. Он считал, что лишь там сможет помочь родине вырваться из того дерьма, в которое его ввели император Вильгельм, революция и победившая Антанта.

-Барон фон Браун сейчас занят установкой ракетных двигателей на самолёты, - сказал штурмбаннфюрер. – Идея безумная как по мне, но чем чёрт не шутит? Если наши самолёты станут летать быстрее, чем у остальных, победа в воздухе обеспечена.

-Вы не любите барона, - заметил Лэнг.

-С чего такие мысли? – улыбнулся Рихтер.

-За месяцы работы в институте стараетесь избегать темы о Брауне, - ответил инженер. – А когда говорите, выражение лица меняется, словно проглотили кислую клюкву.

-Я ничего не имею против его работы, - пожал плечами Рихтер. – Мне не нравится, что Браун слишком самонадеян, кичится своей гениальностью, будто павлин машет хвостом. Но хуже всего то, что он до сих пор не вступил в национал-социалистическую партию. Это наводит на некоторые мысли, патриот ли он?

-Я лично горжусь принадлежностью к партии фюрера!

Лэнг буквально расцвёл на глазах после произнесённой фразы.