Книга Игры судьбы - Любовь Матвеева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ещё семью высланных чеченцев помню – к тому времени мы уже вольные были, они – нет. Сын их женился на нашей почтальонке, русской девушке, она родила сына. Через несколько лет их освободили – и они уехали все вместе на родину. Через короткое время наша почтальонка вернулась, плачет: чеченцы у себя ребёнка оставили, а ей денег на дорогу дали:
– Возвращайся в свой Муйнак!..
Места вокруг Арала незавидные – пустыня, она же – природный очаг проказы, страшного заболевания! Мало о ней знали, считалась не заразной, а человек гниёт заживо – у него отпадает нос, пальцы, целые конечности…А сначала лицо становится похоже на львиную маску, и синеет. На острове Урга находился лепрозорий. Больных из населённых пунктов изолировали туда и никогда уже не выпускали. Заболевших без разговоров забирали из семей – хоть взрослых, хоть детей. Некоторые люди всю жизнь состояли на учёте, как носители этой заразы, но она в них не проявлялась.
Как-то к нам на почту зашёл врач из лепрозория – подписку на газеты сделать. Приятный мужчина, уже в годах, разговорчивый, улыбчивый, Казаченко – фамилия, и с тех пор стал частенько заглядывать, говорить
умел и любил. В Пятигорске у него жила жена, бездетная, а здесь он сожительствовал с каракалпачкой, имел от неё ребёнка.
Как-то он зашёл, как всегда, поздороваться, поболтать, пригляделся к молоденькой нашей сотруднице, которая недавно замуж вышла, взял её за руку, увёл. Тут выясняется, что она состояла на учёте как носитель проказы.
Мы вспомнили, что в последнее время лицо у неё стало меняться – блестящее, синее. Я ещё хотела спросить у неё, чем она мажется, да постеснялась. Больше никто её не видел, ни мы, ни родные. Потом-то я и сама стала различать таких людей, заболевших проказой.
Мы с семьёй продолжали жить в длинном-длинном бараке, в нём же находились контора и склад «Аралрыбвода», общежитие, гостиница. В ней останавливались приезжие ихтиологи, врачи, мотористы. Как-то в городе сделали очередной профилактический осмотр, и тут выяснилось, что у нас во дворе постоянно бывал другой прокажённый – капитан одного из катеров, казах. Как все казахи, он сильно плевал во дворе, харкал, тут же играли наши дети…
Забрали и другого сотрудника на почте, от которого я всё время принимала деньги и документы – тоже больной оказался. Врачи нас в один голос убеждали, что это не заразно, однако когда в одной медицинской семье
оказалось, что нянька при ребёнке была прокажённая, семья немедленно выехала из города!
Со временем я стала настаивать, чтобы мы обзавелись своим домом. Муж в то время выезжал на заработки – ондатру ловил, сдавал в «Промхоз» выделанные шкурки и тушки – кормить на звероферме чернобурых
лисиц. Под расписки денег назанимали и, когда соседи-калмыки стали собираться на родину, купили у них дом за 10 000 рублей, два года потом рассчитывались…
А на острове Возрождения, где мы когда-то рыбу ловили в Офицерской бухте, сделали атомный полигон. Туда забирали из города собак, кошек, старых ишаков – для испытаний, рыбаки же продолжали там рыбу ловить – хорошо шла! Мы просили их рассказать, что там происходит,
что за полигон? Но они говорили, что дали подписку, сто подписей каждый поставил – не разглашать. И однажды оттуда запустили в космос ракету с лайкой – первой пока. Потом были и другие запуски, и стали у нас, где никогда
ничего не происходило, чудеса случаться: то северное сияние возникнет – красиво, но жутко, непривычно. В другой раз кум по морю плыл на катере, и вдруг из моря возник столб воды под самые тучи – смерч! Сроду такого не случалось – вышел жуткий огромный столб воды на берег, к городу, и обрушился, рассыпался. Тяжёлые лодки через дома перекидывало! Залило весь город! В низкой его части по пояс в воде ходили! Кинооператоры из Москвы наехали, снимали – в кино потом показывали. Наша почтовая контора в бывшей церкви находилась, так стол залило, телефон испортило. Пришлось повыше перебираться, на амвон! Внизу досок настелили – вода не
сразу ушла…
Поговаривали, что все чудеса не к добру – стали дети уродами рождаться, а море стало сохнуть – приток Аму-Дарьи изменил своё русло. Не стало в городе пресной воды, за ней плавали далеко на катерах, где недавно суда ходили, стал расти камыш, пески надвинулись. Рыба
в море стала дохнуть, и первый – осётр. Эта рыба нежная! Пристань вдруг неожиданно – за несколько дней – в степи оказалась, вдали от воды.
Организации стали закрываться, люди – разъезжаться. Уехал к жене и врач из лепрозория, своего ребёнка от гражданской жены он уже давно отправил жене в Пятигорск, та охотно приняла девочку. Нам врач тоже посоветовал
уезжать.
Пустыня всё надвигалась, полигон закрыли, лепрозорий перевели. Теперь нет этих островов – пустыня, только ветер поднимает с пылью споры проказы и ядовитый диоксин, от которого мрёт всё живое… Сразу-то всё не бросишь, мы жили там до 1962 года. Кум семью перевёз в Троицк, а сам вернулся подзаработать напоследок. Муж ушёл с работы и окончательно
приохотился к пьянке. Дом наш был оформлен на меня, и, когда нашёлся покупатель, я его продала за 8000 рублей.
Муж мой Андрей Жигульский родился в Боголюбове и очень
хотел на родину, мы поселились в Петропавловске – в сорока километрах от его села. Дети выросли, разъехались. Стали мы стареть, вышли на пенсию, то к дочери поедем, то к сыну. Как-то в поезде попутчица пригляделась к моему мужу:
– А дед-то у вас нехороший!.. – говорит. Я пригляделась, ничего не заметила, да и не поняла, что она имела в виду, не переспросила. А через несколько дней он умер. Было ему 82 года, мне сейчас под 100 – давление мучит, то да сё, а ещё пожить охота! Я этих разговоров, что плохая жизнь, не поддерживаю – почему, говорю, плохая? Ведь в магазинах всё есть. Да, денег, бывает, нет, но надо потерпеть. И не такое терпели. И ещё интересно – что впереди нас ждёт? Никто не знает!
СУДЬБА ИГРАЕТ ЧЕЛОВЕКОМ…
Воспоминания М.А.Жигульской, 1910 г.р.
УПАСТЬ В ТВОИ ОБЪЯТЬЯ
«Счастье что солнышко – показалось, и скрылось»
