Книга Ночь девы - Юлия Бабчинская

мной в мгновение ока. Рука в перчатке с легкостью срывает цветок с моего запястья и откидывает на пол. Растение кружится по половым доскам, разгоняя пауков, бутоны увеличиваются в размерах, как и листья. Я с ужасом понимаю, что цветок растет, и хватаю попавшуюся под руку метлу. Замахиваюсь на обидчика, но цветок с некоторым злорадством отнимает у меня метлу и переламывает надвое. Могу поклясться, зубастые пасти улыбаются. Их становится больше, три, четыре, пять, и «головы» растут стремительно.

Мужчина падает на колено. И я не знаю, за кого мне волноваться больше – за себя или за него. Похоже, рана причиняет ему нестерпимую боль. Но вот он склоняет голову и что-то шепчет. Молится? Я улавливаю только одно слово: «символ».

Затем он встает и выставляет перед собой меч, на рукоятке которого сверкает кристалл. Его грани переливаются, как радуга, хотя сквозь грязные окна внутрь попадает слишком мало света. Да и сам камень то и дело меняет цвет, от прозрачного до ярко-синего и фиолетового. Мне хочется вскрикнуть, но я потрясенно молчу. Еще никогда я не видела вблизи нечто столь красивое и совершенное.

Но еще сильнее меня поражает другое. От тела странника отделяется тень, вибрируя цветами точно так же, как и камень. Она дрожит, подергивается, принимает форму цветка и поглощает хищника, снова сокращая его размеры. По полу разбегаются мелкие отростки, щелкая от страха зубками, тень испепеляет их одного за одним, но вдруг меркнет.

Мужчина крякает от боли, сгибаясь пополам. Находит в себе силы выпрямиться и приближается ко мне в два шага. Берет за руку, вертит мою ладонь так и сяк, резко притягивает к себе и откидывает мой капюшон. Тело пробивает самая настоящая молния, иначе и не объяснить. Черная перчатка царапает мне подбородок. Только сейчас я замечаю на ней когти. Я вновь вижу лишь губы мужчины, прямую, непоколебимую линию рта. Глаза и нос скрыты капюшоном. Понимаю, что моя голова не покрыта, что волосы растрепаны, как и мои чувства, что там, среди черных локонов сверкает «колдовская прядь». Еще никогда я не казалась себе такой уязвимой.

– Почему ты молчишь? Кто ты? – шепчет мужчина.

Я вдруг разом вспоминаю все наказы магистри Селестины. Не поднимаю глаз. Крепко зажмуриваюсь, так сильно, будто этот человек может ударить меня. Не знаю, откуда такие мысли. Но эта сила, что исходила от него, и камень… Не думала, что когда-нибудь увижу подобное, кроме как на страницах «Книги». Да и там было всего несколько рисунков. Хотя как же камушек в моем кармане?

Слышу колокольчик и открываю глаза. Мужчины и след простыл. Мне даже кажется, что я все себе выдумала. Шаркающие шаги заставляют меня очнуться. Возвращается Мадьес с целой охапкой копривы.

– О святая малина! Что здесь произошло?

Кавардак как был, так и остался, но, должно быть, дед видел в своем хаосе некий порядок.

Из-под ящика выползает один пронырливый стебелек, но не успеваю я и пикнуть, как дед Мадьес прихлопывает его тапком, не хуже паука.

– Омерзелла! Вот ты ж хрен садовый! Мелкая тварь! Как только в дом пробралась. Так что там с Лирией? – Седовласая голова обращается ко мне. – А знаешь что, Ирис, думаю, пришло мне время самому к ней наведаться.

Глава 3. Безмолвная

…невеста Сотмира. Дева в черном…

Призрак

Эта девчонка… Снова попалась мне под ноги. Могла ли она служить силомантам? Возможно, они ожидали здесь кого-то вроде меня. Охота на Проблеск началась.

Моя рана все еще свежа – в Малые Королевства пробрались и другие, которые желают заполучить невиданную силу. Двое силомантов-новичков, достаточно дерзкие и отчаянные, чтобы пересечь Кольцо, но сноровки им точно не хватает. Они едва научились пользоваться силоцветами и сразу отправились по поручениям. Орден уже далеко не тот, что прежде, и шлет за исполнением пророчества молодняк, пока их самые мощные бойцы заседают в своих дворцах.

И все же один из силомантов ранил меня.

Накладываю мазь поверх раны, с ухмылкой вспоминая хорошенькое личико этой девчонки… Ирис. Слишком милая и наивная для шпионки. Или же она мастер маскировки. Это мне, возможно, предстоит выяснить. Что-то подсказывает, что мы еще пересечемся, и не раз.

Ирис

– Признаюсь, я не слишком-то хорошо тебя запомнил, – говорит дед Мадьес, когда мы выходим из апотеки. Он долго возится с огромным навесным замком, хотя дверь еле держится на петлях. – Но если так посмотреть, тебя сложно не запомнить, – озадаченно говорит он, будто поражается самому себе. – Так мне и себя недолго запамятовать!

До сих пор моя голова не покрыта, и, вспомнив об этом, я накидываю капюшон. Не могу выдавить из себя и слова. Как случилось, что всего несколько мгновений назад я стала свидетельницей невероятного, а теперь, выйдя на улицу, вижу, что все по-прежнему? Но внутри меня, в самом сердце, вспыхнула искра, когда тот мужчина проявил свою… силу. Что это за сила? Знаю лишь то, что она связана с сияющим камнем в его мече.

Подношу к носу мягкие листья мяты. Успокойся, Ирис. Ты обдумаешь все после, а пока нужно спешить к бабушке.

– Выглядишь неважно, курочка, – говорит Мадьес.

Мне снова зябко, в душе растет волнение.

– Завтра начнется моя новая жизнь, – тихо отвечаю я.

– Новая жизнь? Это прекрасно, – бурчит старик. – Цени каждое ее мгновение. – Мадьес задумчиво потирает усы, будто вспоминает что-то из прошлого.

Улицы пустынны, лишь временами скрипнет дверь или зажжется фонарик. Люди в Диамонте суеверны и прячутся по домам с наступлением темноты. Я же, напротив, обожаю момент, когда сгущаются сумерки и мир проваливается в ночь. Тогда я могу раствориться в этой темноте, забыть о ярком свете, что преследует меня во время приступов.

– Хочу кое-что у вас спросить, – шепотом произношу я, сомневаясь, что Мадьес услышит. Не знаю, кто потянул меня за язык, но так хочется поговорить с кем-то, а Мадьес похож на человека, готового выслушать любую чушь. Я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. – …Вдруг вы знаете. Просто, похоже, никто не знает или не хочет об этом говорить.

– Спрашивай, дочка. – Мадьес перекидывает мешок с копривой на другое плечо.

– Кто такие силоманты?

Мадьес пристально смотрит на меня, спустив очки с круглыми линзами на нос.

– Силоманты, значит? – говорит он чересчур громко, и я уже жалею, что спросила. Об этом же нельзя говорить!

– Да. – Мой голос похож на мышиный писк.

– Силоманты – это зло. – Голос Мадьеса не громче ветра, шелестящего в складках моей накидки. Он