Книга Грифоны Васильевского острова. Попаданец в альтернативное время - Юрий Григорьевич Корчевский

расчета невозможно, на что тогда жить? Но боцман при дележке уперся. После бегства от пиратов он верховодил командой и управлял судном, фактически став капитаном. Заявил Матвею, что условий договора не знает, а три ливра в неделю – это слишком много, по его мнению. Матвей вспылил:

– Это благодаря спирту из каюты лекаря пираты упились до смерти! А покупал его я здесь, в парижской аптеке!

С трудом сговорились о двух ливрах за неделю. А поскольку плавание продолжалось шесть недель, то получил Матвей двенадцать ливров. Заимев деньги, утром сошел на берег. Для начала решил прогуляться, найти себе постоялый двор, а возможно, и работу у фармацевта. Уже и по-французски понимал и говорил, правда с акцентом. Однако речь простолюдинов не была замысловатой.

Около уличного шарманщика с обезьянкой и попугаем юноша остановился. Вокруг шарманщика полукруг образовался. Кто кидал денежку в кружку, тому попугай вытаскивал клочок бумаги, на котором было предзнаменование. Кому – быть богатым, кому – встретить девушку и влюбиться, кому – путешествие в дальние края. Шарманщик забирал из клюва попугая бумагу, громко зачитывал. Народ встречал предзнаменования криками радости, зависти. Матвей знал, что такое быть голодным, без жилья. Бросил в кружку два су. Шарманщик в знак благодарности кивнул головой. Ведь ему надо было не только самому есть, но и кормить попугая и обезьяну. Насколько успел заметить Матвей, в кружке лежала сущая мелочь – несколько денье. Попугай по знаку шарманщика вытащил бумажку. Шарманщик стал зачитывать:

– Почтенного мсье ждут приключения необычайные! Но берегись рыжей красавицы.

Рыжие женщины встречались редко, во многих странах считались ведьмами или их помощницами. При упоминании рыжей многие перекрестились. И Матвей осенил себя крестным знамением. Только католики крестились слева направо, в отличие от православных. Один из парижан заметил это, скривился, как будто кислое съел. И, когда Матвей направился дальше, последовал за ним. Матвей не оборачивался. Он подумать не мог, что за ним идет соглядатай. Поскольку утром на судне не позавтракал, зашел в харчевню. Заказал половину жареной курицы, пшеничную лепешку, вина. Не спеша поел, расплатился. Не заметил, как жадно блеснули глаза соглядатая при виде денег. Он вертелся неподалеку. Еда Матвею понравилась, да и в самой харчевне было чисто. Спросил, не знает ли хозяин, где есть приличный постоялый двор. Хозяин тоже видел деньги на ладони Матвея.

– А зачем тебе искать? Я сдаю комнаты на втором этаже, можно с окном во двор.

Комнаты с окнами на улицу более шумные, солидные господа предпочитали тишину. Но комнаты с окнами во двор стоили дороже. Матвей об этом уже знал, взял комнату подешевле. Неизвестно, когда удастся заработать еще, деньги надо экономить.

Как только Матвей в сопровождении слуги стал подниматься по лестнице, соглядатай помчался в католический костел, находящийся неподалеку, в двух кварталах. Заявлял на сограждан он уже не в первый раз, получал за это вознаграждение – небольшую долю имущества обвиняемого, если того признавали виновным. Но случаев оправдания пока не было. Если человек отрицал хулу на Господа, причастность к ереси, значит – хитрил, упорствовал в своих заблуждениях. Тогда следствие могло применить пытки. Сознавались все, ибо, когда надевают на ногу «испанский сапог» или помещают в железную бочку над костром, язык развязывается у всех. Но это уже серьезные меры, для начала могли применить что-нибудь помягче, например вырвать ногти, выбить зубы. Зачем они человеку, который сознается в прегрешениях и будет казнен? Немного помучиться – это даже хорошо, чтобы осознал свою вину, приготовился к вечным мукам в чистилище на том свете.

Соглядатай, как не раз уже делал, продиктовал церковному служке прегрешения, которые видел сам у подозреваемого. Служка записал, дал соглядатаю на подпись. Поскольку он был неграмотным, поставил крестик. Обвинитель в заявлении обязательно указывал адрес, фамилию и к пастве какого храма относится. Доносчик был доволен, без куска хлеба он не останется – за неделю уже второй подозреваемый выявлен. Заявление было служкой доставлено к епископу.

– Огюст, бери двух стражников, иди на постоялый двор и приведи ко мне подозреваемого. Надо выяснить, так ли все было на самом деле.

В том, что было так, как утверждал заявитель, епископ не сомневался. Сначала отрицают все, потом сознаются. Служка тоже не раз приводил грешников, потому с двумя стражниками направился к постоялому двору.

Матвей, который после запоздалого завтрака хотел отдохнуть, собирался раздеться, услышал тяжелые шаги нескольких человек в коридоре. Шаги стихли у его двери. Раздался стук в дверь и голос хозяина:

– Мсье, ваша монета оказалась фальшивой! Извольте открыть дверь!

И для этого надо было идти целой толпой? К тому же Матвей уверен был в подлинности монеты, уж как выглядит золото, он знал. Сразу понял: что-то не так. И что за люди с хозяином – неизвестно. Не ограбить ли его пришли? Хозяин видел золотые ливры у Матвея и мог позариться. Побьют, отберут деньги и вышвырнут с постоялого двора. Потому открывать солидный деревянный засов не стал, распахнул окно, выбрался на подоконник, повис на руках, спрыгнул. Все же второй этаж высоко, ибо потолки на первом высотой шесть-семь аршин. На ногах не удержался, упал на четвереньки. А в спину острая железяка упирается.

– Даже не вздумай дергаться, приколю, как навозного жука.

Опытные стражники разделились. Один пошел со служкой и хозяином к номеру на втором этаже, другой стоял у входа.

Матвей мысленно выругался. Побывал в непродолжительном пиратском плену, повезло вернуться, получить деньги – и на тебе! Так ведь не знал за собой никакой вины, вот что досадно!

Из дверей выбежал второй стражник, за ним хозяин, следом служка. Матвея подняли, связали руки грубой пеньковой веревкой.

– Шевели ногами!

Стражник толкнул Матвея в спину. Какое-то дикое недоразумение! Хоть и было волнение, но и уверенность была, что разберутся, отпустят. Ничего противозаконного он не совершал – никого не избил, не обворовал, не убил.

Привели Матвея в храм. Епископ потряс перед Матвеем листком бумаги.

– Сознаешься ли в ереси?

Матвей удивился. Какая ересь? Он православный, супротив Господа никогда хулы не говорил, на устои церкви не посягал. Да и какое отношение имеет к нему католический священник?

– Отрицаю. Я иностранец, из Московии, только сегодня утром прибыл в Париж на судне. И что же я мог совершить противозаконного?

Епископ как будто не слышал Матвея.

– Значит, упорствуешь? Стража, отведите его в аббатство Сен-Виктор.

В Париже было множество церквей и шесть аббатств, где проживали монахи разных орденов – францисканцы, доминиканцы, кармелиты, бенедиктинцы. Были еще и тамплиеры, но в 1307 году орден, занимавший замок Тампль,