Книга Тайна черного кинжала. Книга вторая - Валерий Локоть

«Ариана». Я улетел в Шахджой, а он сразу полетел в Лашкаргах в штаб нашей бригады. Помня о том, что в прошлой жизни убедил его полететь со мной в отряд, в этот раз, надеясь изменить судьбу, я не стал настаивать служить вместе. Тогда, прежде чем Костю отозвали в бригаду, он прослужил рядом со мной два месяца и успел повоевать в составе первой роты.

— Да вот, прилетели с начальником разведки, у него тут совещание, а я за компанию напросился. Хочу наших парней повидать, а ты что здесь делаешь?

— К себе в Шахджой лечу. Два дня назад сквозным досмотром прилетел, у командира отпросился и в «ООНовский городок» съездил, ребят проведал.

— Здо́рово! Может, ещё задержишься? Сегодня у кандагарцев заночуем, а завтра по отрядам разлетимся? Хоть нормально пообщаемся.

— Извини, Костя, не смогу. У нас сквозные досмотры не каждый день. Да и обещал я ротному вовремя вернуться. Он и так меня на двое суток от комбата отмазал, сказал ему, что у меня проблемы с животом, в госпитале оставил.

— Ладно, я рад нашей встрече. Рассказывай, какие новости у тебя, у парней наших? Как в Шахджое приняли?

— Нормально. Поставили на должность переводчика отряда, но фактически я всё время в третьей роте у капитана Горошко.

— Горошко? Слышал о нём. У нас его многие знают ещё по его первой ходке в Афган. Он же тогда в ДШБ служил, а как в Союз вернулся, его в спецназ перевели в Марьину Горку. В бригаде служит, наверное, одна треть офицеров спецназа оттуда. Он, говорят, с головой не всегда дружит.

— Не верь. У каждого из нас свои заёбы бывают. У него не больше, чем у других. Правда, я с ним пару раз характерами сошёлся, то есть не сошёлся, — поправил я сам себя и вспомнив, как это произошло, заулыбался.

После моего первого самостоятельного боевого выхода, когда моя группа, возвращаясь в ППД, удачно прошла по минному полю, нас с заставы на грузовом Урале привезли в отряд. Построив группу перед командирской землянкой, я доложил Горошко о возвращении, а затем, отпустив своих разведчиков отдыхать, вместе с ротным отправился докладывать комбату о результатах прошедшего выхода.

Уточнив детали, касающиеся боя с моджахедами, и осмотрев принесённый мною кусок приклада от автомата и окровавленную чалму, меня отпустили.

Сбросив с себя грязную мабуту*, я переоделся в спортивный костюм и захватив мыльно-рыльные принадлежности, пошёл в баню. На территории гарнизона было две бани: для офицеров и солдат.

Мабута* — форма спецназа ГРУ ГШ.

Офицерская баня у нас стояла возле речки Тарнак, прямо на обрыве. Сколоченная из подручных материалов, в основном из планок от снарядных ящиков, она являлась настоящим шедевром военного времени. Не знаю, где нашли таких специалистов, но каждая дощечка была отшлифована и тщательно подогнана друг к другу, ровненько и аккуратно. Внутри небольшой предбанник, затем вместительная комната, в которой по центру был выкопан бассейн, а возле стены стоял стол с лавками человек на пятнадцать и, конечно, парная с полками и железной печкой, обложенной жаростойкими камнями, чтобы подливать на них воду.

Блаженно попарившись и помывшись, я в предвкушении положенных мне после боевого выхода двух суток отдыха, закинул полотенце на плечо и неторопливо пошёл в сторону своей землянки. Уже на подходе к расположению третьей роты я услышал громкий командирский рык:

— Обезьяны! Макаки долбаные! Сколько можно вас приучать к порядку! Развели в землянках срач! Старшина, блядь, откуда вши взялись⁉

Дальше шёл сложно переводимый десятиэтажный русский мат, и я даже заслушался, проходя мимо стоящей по стойке смирно роты.

Случайно повернув свою голову в мою сторону, Горошко узрел меня, прогулочным шагом идущего вдоль крайней шеренги солдат.

От вида этой картины его перемкнуло, и вместо понятных слов в мою сторону выплеснулся невнятный и нецензурный поток слов:

— Лейтенант! Сука! Блядь! Не понял! В строй!

На что получил от меня вполне закономерный и спокойный ответ:

— А не пошёл бы ты на х. й.

Пока ротный, хватая, как рыба открытым ртом воздух, пытался найти ответ на мою эскападу, я скрылся в глубине своего временного жилища.

Повесив на вешалку полотенце, набрал в чайник воды и поставил на электроплитку, собираясь попить после бани чаю, когда в двери постучали и в дверном проходе появилась голова дневального солдата.

— Товарищ лейтенант, Вас ротный к себе вызывает.

Покопавшись в памяти, я вспомнил фамилию бойца.

— Ребежа, передай капитану, что у меня законный отдых, и если ему надо, то пусть сам придёт.

Онемев от моей наглости, солдат застыл на месте, но услышав от меня команду «Бегом!» выскочил из землянки, чтобы через две минуты снова появиться в ней.

— Товарищ лейтенант, командир сказал, что требует, чтобы Вы пришли.

— А ты передай: командиру надо, пусть сам и приходит!

Ребежа покраснел и проговорил:

— Товарищ лейтенант, Горошко сказал, если я Вас не приведу, то буду рыть окоп отсюда и до утра.

Пришлось отрываться от чаепития и идти к ротному.

Горошко прямо в ботинках полулежал на своей кушетке, сколоченной из тех же досок от снарядных ящиков, из которых была сделана практически вся наша мебель, за исключением солдатских железных кроватей.

— Товарищ капитан, младший лейтенант Соколов по Вашему приказанию прибыл! — доложил я, спокойно глядя на него.

Тяжело подняв на меня взгляд, Горошко пристально посмотрел и спросил:

— Лейтенант, ты почему меня на х. й перед строем послал?

— Товарищ капитан, а называть меня сукой и блядью перед строем разрешается? Мне завтра с этими бойцами в бой идти. И как думаете, будут они подчиняться тому, кого не уважают?

После минутной паузы командир поднялся с кровати и, помедлив, протянул руку:

— Извини, не сдержался.

— И вы меня извините, товарищ капитан, — ответил я.

С тех пор Горошко стал с бо́льшим уважением относиться ко мне, да и рядовые с сержантами тоже.

В отличии от меня, Костю сразу определили на должность переводчика роты 370 ООСпН. Провинции, в которых мы дислоцировались, по большей части были населены пуштунами, которые и входили в состав многочисленных бандформирований, воевавших с советскими войсками. И если переводчиков языка дари (фарси) было много, в том числе за счёт военнослужащих таджиков, у которых язык идентичен, то переводчиков с пушту не хватало. На весь Афганистан в то время нас было не больше двадцати пяти человек, поэтому и ценили за нашу редкость. Особенно