Книга Православная Церковь и Русская революция. Очерки истории. 1917—1920 - Павел Геннадьевич Рогозный

разной политической ориентации, от Ленина до Пуришкевича.

Многим казалось, что она остановит хаос и беспорядок. Так, например, небезызвестный профессор Московского университета И.А. Ильин писал, что «русская революция 1917 года была с самого начала революцией во имя порядка. Старая власть отошла в прошлое под флагом “беспорядок во имя самодержавия, поражения и сепаратного мира”... февральский переворот... есть порождение всенародной воли к порядку, т.е. к свободной организации народа и всенародного сознания, что демократический строй необходим для победы, а с победой связана судьба русской демократии». Неизвестно, вспоминал ли впоследствии идеолог монархии о своих выступлениях после Февральской революции.

Епархиальные архиереи и духовенство: борьба за власть

Четвертого марта, явившись в Синод, В.Н. Львов сразу же приказал убрать из зала заседаний царское кресло. Такой символический жест мог быть интерпретирован не только как разрыв союза поверженного самодержавия и Церкви, но и как гарантия независимости последней от государственной власти вообще. Однако сам обер-прокурор считал иначе, и 14 апреля по его инициативе старый состав Синода («церковная цитадель, в которой засели агенты старого строя») указом Временного правительства был распущен. В новый Синод были приглашены экзарх Грузии, впоследствии архиепископ Тифлисский Платон (Рождественский), архиепископ Ярославский Агафангел (Преображенский), епископ Уфимский Андрей (Ухтомский), епископ Самарский Михаил (Богданов), протопресвитер Н. Любимов и протоиереи А. Смирнов, А. Рождественский и Ф. Филоненко. Единственным человеком, перешедшим из старого состава Синода в новый, был архиепископ Финляндский Сергий (Страгородский), впоследствии советский патриарх, слывший уже тогда в церковных кругах «оппортунистом».

Новые члены высшего церковного органа считались более либеральными и не противодействовали кампании по очистке Церкви от «распутинского епископата», которую Львов начал еще при старом Синоде с самых одиозных, по его мнению, фигур, таких как Петроградский митрополит Питирим (Окнов), Московский — Макарий (Невский) и Тобольский архиепископ Варнава (Накропин).

Питирим и Варнава, без сомнения, были два самых ненавидимых и презираемых иерарха предреволюционной России. Назначенные на свои кафедры без обсуждения Синодом, по личному распоряжению императора, владыки считались не без основания главными протеже Распутина. Сразу после переворота 28 февраля Питирима арестовали и препроводили в Государственную Думу. В столице даже ходили слухи, что митрополита арестовали в бане.

Появление его в Таврическом дворце было «встречено со стороны солдат и народа враждебно». Митрополиту сообщили, что распоряжения о его аресте со стороны Временного комитета не было. Однако владыка, очевидно, опасавшийся расправы, пожелал поначалу оставаться в здании Думы. После переговоров с депутатами он согласился вернуться в Александро-Невскую лавру. Уезжая, преосвященный подал М.В. Родзянко прошение об увольнении.

Конечно, перепуганный владыка с прошением обращался явно не по адресу. Только через несколько дней, 5 марта Питирим писал первоприсутствующему в Синоде митрополиту Владимиру: «Настоящее мое положение в иерархии церковной постоянно тяготило меня, и я всегда был готов отказаться от управления и уйти на подвиг молитвы в какой-нибудь монастырь». Митрополит испрашивал разрешения поселиться в пределах Владикавказской епархии, а в случае же невозможности или «других уважительных причин» направить его в любую другую епархию, епископ которой «согласился бы принять меня». Определением Синода на следующий день Питирим был уволен с назначением ежегодного пособия в размере 4 тыс. рублей.

Вообще Питирим был колоритной личностью. И конечно, его не стоит мазать черной краской, как это делали после революции. По словам лично знавшего его Титлинова, митрополит был «не прочь заигрывать с общественным мнением, браться за либеральные начинания...» Одним из таких была и реформа прихода, сторонником которой являлся и митрополит. В приватных беседах о своих связях с Распутиным митрополит отзывался о них как «об избрании меньшего зла, чтобы избежать большего».

На экземпляре книги «Состав Святейшего Синода.», находящейся в РНБ и ранее принадлежащей, видимо, синодскому чиновнику Невбачину, карандашом сделаны некоторые приписки с характеристикой иерархов. На странице, посвященной Питириму: «.Вечная память доброму владыке, моему ректору и начальнику по службе, к которому слишком односторонне- жестоко отнеслись его современники».

Тобольского архиепископа Варнаву (Накропина) уволили определением Синода от 7—8 марта с формулировкой «согласно ранее поданному прошению». В определении содержалась и «справка» о том, что Варнава подал прошение об увольнении еще 6 февраля 1916 г. Синод пытался уволить Варнаву еще в 1915 г. вследствие самочинного прославления Иоанна Тобольского. Однако в результате оказался в отставке обер-прокурор Синода. Епархиальным архиереем в Тобольск был административно назначен епископ Гермоген (Долганов), бывший Саратовский владыка, находившийся «в заточении» в Николо-Угрешском монастыре недалеко от Москвы. Прибывший в епархию Гермоген, очевидно, довольно быстро нашел общий язык с местным духовенством, и ситуация в ней на протяжении 1917 г. оставалась спокойной.

Варнава уже 10 марта телеграфировал в столицу, что он «подчиняется воле нового правительства и сегодня оставляет управление епархией». Затем церковные и светские власти обменивались телеграммами по поводу судьбы переписки архиепископа Варнавы, арестованной местным исполнительным комитетом. Сам Варнава был отправлен в Нижегородскую епархию. Уже летом оттуда сообщали, что проживающий в Арзамасе Варнава «ведет контрреволюционную агитацию». Нижегородский комиссар предлагал перевести владыку в губернский город в «целях лучшего надзора за ним».

Если Питирима и Варнаву уволили без всяких проволочек, то с престарелым митрополитом Макарием дело обстояло сложнее. Он был назначен на московскую кафедру в 1912 г. по личному распоряжению Николая II в обход мнения Синода и обер-прокурора В.К. Саблера. Царю были представлены обер-прокурором три кандидатуры на должность Московского архиерея, однако они не получили утверждения. Саблер получил письменное распоряжение императора: «Пришлите мне указ о назначении Московским митрополитом архиепископа Томского и Алтайского».

В прошлом известный миссионер и просветитель Алтая, пользовавшийся большой популярностью в среде «инородцев», к моменту назначения в Москву 82-летний Макарий был уже дряхлым старцем. Имевший только семинарское образование, владыка «просвещал» московскую образованную публику, рассказывая поучения, как надо складывать пальцы при наложении крестного знамения или как кланяться иконам. Кроме того, преосвященный мог заснуть во время богослужения или «затеряться» в Сергиевой лавре во время посещения ее императором. Конечно, он не был в состоянии контролировать епархиальную администрацию, злоупотребления которой стали притчей во языцех. Макария не любили и считали распутинским ставленником.

Неприятности у владыки начались с первых дней Февральской революции. Еще 24 февраля на Невском проспекте (Макарий на время синодской сессии находился в столице) агрессивно настроенная толпа пыталась задержать его карету. Однако у членов Синода, по словам товарища прокурора Жевахова, данный эпизод вызвал только злую иронию: «Пора старцу уйти на покой».

После революции в Петроград специально приехала делегация из Москвы уговаривать владыку добровольно подать прошение об отставке. К атаке на митрополита активно подключился и обер-прокурор Синода В.Н. Львов, который