Книга Все моря мира - Гай Гэвриэл Кей

вдруг возник образ дома и отца, держащего в руках книгу, которую Газзали сейчас нес за поясом своих шароваров.

Он бы плакал, подумал Газзали. И старался не ронять слезы на эту книгу.

Он подошел к внутренней двери. Глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

– Господин мой визирь! – позвал он обеспокоенным, но не испуганным голосом и не слишком громко. Как раз таким тоном, как нужно. – Пожалуйста, будьте столь добры, чтобы войти. Я не знаю, что делать.

Дверь быстро распахнулась. Они были недалеко.

Теперь произойдет то, чему суждено произойти.

Глава III

Позже в то утро визирь и халиф Абенивина окажутся на краю насильственной смерти. Однако в тот момент визирь, живой и взволнованный, вернулся в комнату, где лежал халиф; стражник следовал за ним.

По мнению визиря, халифу вообще не следовало отсылать его. И правда, многое сложилось бы иначе, если бы он остался. Для него самого, для многих других в этом мире. Жизни людей изменились из-за того, что халиф велел ему выйти.

Мувардийский сказитель выглядел смущенным, но не особенно обеспокоенным – скорее, он казался растерянным, думал визирь позднее, – он прижал палец к губам, будто прося говорить тише, и указал на самый большой диван. На нем лежал спящий халиф, почти раздетый, демонстрируя необычайно огромный, возбужденный орган размножения.

По-видимому, их гость только сейчас с опозданием это заметил.

– Во имя святого Ашара! – воскликнул он еле слышно.

Сказитель быстро подошел, поднял с ковра рядом с диваном пурпурное платье халифа и набросил на него, тщательно прикрыв Керама аль-Фаради от подбородка почти до ступней. Стало лучше.

Хотя эрекция все равно непристойно поднимала ткань, это выглядело уже не так… вызывающе. И непохоже было, что они могут еще что-то с этим сделать!

Сам визирь не стал бы поминать имя Ашара при данных обстоятельствах, но сейчас это не имело значения. Глубоко обеспокоенный представшей перед ним картиной, Низим ибн Зукар гневно прошептал:

– Что здесь произошло?

Мгновение спустя он понял, что большую часть уже знает и сам и не хочет, чтобы это было произнесено вслух. Он резко вскинул обе руки ладонями вперед.

– Неважно, – быстро прервал он открывшего было рот сказителя, которому явно очень хотелось объяснить, как халиф оказался раздетым и… возбужденным.

– Такое, – произнес Газзали аль-Сияб напряженным, но, к счастью, тихим голосом, – со мной никогда раньше не случалось! – Стражник, заметил ибн Зукар, казалось, готов был убить гостя. Ему и самому этого хотелось. Визирь хорошо понимал, что тот имеет в виду, и был уверен, что подробности ему не нужны. Что бы ни произошло в этой комнате, оно не имело никакого отношения к трудам ученых мужей. И, что бы здесь ни произошло, оно не получило завершения, о чем свидетельствовала все еще сильно приподнятая ткань, накрывавшая халифа.

Не то чтобы ему хотелось об этом знать.

– Убирайся, – сказал он, меняя тем самым собственную судьбу. – Ты получил свой кошелек, – прибавил он, – это более чем щедрое вознаграждение. Покинь дворец, возвращайся на базарную площадь. Занимайся тем, чем ты там занимаешься. – Он взглянул на сказителя жестко и холодно, он хорошо умел это делать. – Если хоть что-нибудь, хоть что-нибудь о случившемся этим утром станет известно в городе или в другом месте, тебя найдут, кастрируют и сдерут с тебя кожу перед тем, как ты умрешь, это понятно?

Сказитель уставился на него.

– Но… но, господин мой визирь, это было… мы не…

– Молчать! – рявкнул визирь. Слишком громко.

Он инстинктивно бросил взгляд на диван. Халиф не реагировал. Он лежал на спине. Тихо дышал, накрытый своей одеждой. Возвышение под ней сохранялось, притягивая к себе взгляд. Оно было воистину… визирь предпочел не подбирать слов или выражений к тому, каким оно было в действительности.

– Иди, – повторил он. – Ты не сделал ничего заслуживающего наказания, но тебе не следует здесь оставаться. Если… если великий халиф пожелает в дальнейшем, э… если он захочет, гм… если у него возникнет необходимость в твоем присутствии, тебя вызовут.

Слова могут быть такими неуклюжими, подумал визирь.

Прежде чем выйти, сказитель обернулся у двери.

– Он… проявлялась ли когда-либо прежде у благословенного халифа склонность засыпать вот так?

Этот человек невозможен! Зачем он вообще его пригласил?

Визирь не снизошел до ответа. Он оттолкнул сказителя и сам открыл дверь. Стражники стояли снаружи, как и положено. Он велел:

– Отведите этого человека к воротам. Проводите его учтиво.

Он старательно закрывал своим телом дверной проем, чтобы никто из стражников не смог заглянуть внутрь комнаты. Хвала Ашару и звездам, солнечный свет за аркадой был ослепительно-белым, они не могли ничего увидеть.

Сказитель наконец-то поклонился ему – не так низко, как при входе, недовольно отметил визирь, – и ушел. Ибн Зукар быстро закрыл дверь. Он оглянулся на халифа, лежащего все там же, все так же. Вздохнул. И принялся думать.

Лишь позже, когда раб, собираясь опять развести огонь, поскольку халиф продолжал спать, нашел в очаге золотую цепочку, ибн Зукар вспомнил, как тщательно сказитель укутал халифа до самого подбородка, скрыв его грудь.

Тогда визирь подошел и осторожно сдвинул вниз одежду. Бриллианта не было. Конечно, его не было. Он понял это еще в тот момент, когда цепочку достали из очага. Смерть взглянула ему в лицо, меч палача навис над ним, подобно изогнутой полосе мрака, затмившей яркое солнце.

Он вызвал начальника дворцовой стражи.

– Найдите этого человека! – приказал он. – Найдите его – или поплатитесь жизнью! Поднимите всех своих людей! Скажите им то же самое! Действуйте!

Он понимал, что может пока говорить вот так – о том, что жизнью поплатятся они, а не он, – но если они не найдут сказителя, это продлится недолго. Он им ничего не объяснил. Они были всего лишь стражниками, а он – визирем Абенивина. Но именно он пригласил этого человека во дворец. Он оставил его наедине с халифом!

А позже, в тот же день, одно бедствие начало громоздиться на другое, как бог громоздит одну гору на другую. Смертные так не могут, некоторые вещи смертным неподвластны.

И все же, думал визирь, держа в руке золотую цепочку и чувствуя, как обливается потом, твоя жизнь продолжается, пока… пока она у тебя есть. И ты делаешь все, что в твоих силах, чтобы выжить.

Газзали какое-то время шагал прочь от дворца, быстро, но не подавая вида, что спешит. Он делал это раньше, но никогда его добыча не была такой огромной. Я никогда не достигал таких масштабов, подумал он. Кто-то поздоровался с ним – он был новым обаятельным сказителем на базаре, в