Книга Сначала повзрослей - Маша Малиновская

как-то холодно становится.

— Вы сказали, что кое-что про Руслана узнали, — решаюсь спросить, потому что уровень моей тревоги начинает расти как тесто на дрожжах.

— Вечером. Сейчас кое-что ещё проверить хочу.

Меня такой ответ не особенно успокаивает, но настаивать я, конечно же, не решаюсь. Не в моей ситуации вообще права качать, ведь мне за заботу Германа Васильевича и отблагодарить нечем.

— Тебе агрегат твой швейный до вечера нужен? — спрашивает, проезжая за шлагбаум внутрь жилкомплекса.

— Нет, а что?

— Вечером закину, сейчас подниматься не буду. Держи ключи, — протягивает связку. — Двенадцатый этаж, квартира сто двадцать четыре. Располагайся, не стесняйся. Занимай спальню.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— А вы будете на диване? Неудобно как-то…

— Опять тебе неудобно, — качает головой, паркуясь. — Давай, Женя, топай. Машинку твою вечером закину. А про спальню не волнуйся, я-то и дома ночую нечасто.

Кивнув, я беру ключи, забираю рюкзак и сумку, которые он подаёт мне из багажника, и иду к дому. Поднимаюсь на лифте на нужный этаж. Странно чувствую себя, подойдя к двери, будто влезаю в чужой дом без разрешения.

Войдя в пустынную прихожую, осматриваюсь. Кажется, будто кто-то сейчас выйдет из кухни или гостиной и спросит, кто я такая и что здесь вообще забыла?

Но никто не выходит. Тут тихо и пусто. Я включаю свет в коридоре и осторожно прохожу, крадусь буквально.

Глупости. Он же сам меня позвал и сам привёз. Тогда почему я так веду себя?

Затаскиваю сумки в спальню и опускаюсь на кровать. Сердце стучит неровно. Нужно подумать, где я поставлю швейную машинку, куда сложу конспекты и вещи. Где можно повесить бельё, которое постираю так, чтобы не маячило на видном месте.

Может, я тут всего на пару дней, а может и дольше придётся задержаться.

Хочется скорее узнать, что же такого узнал Герман Васильевич о Руслане. Но это вечером… если он вообще приедет домой ночевать.

Сжимаю пальцами рукава кофты и только сейчас осознаю, откуда этот странный дискомфорт. Ну, кроме очевидного. Я… как бы это странно не звучало, но я не хочу, чтобы он не ночевал дома…

12

Вещи свои я оставляю в сумке, которую засовываю под стол у кровати. Достаю только домашние лосины и длинную футболку. Вроде бы вполне прилично.

Переодеваюсь, собираю волосы повыше. Всё хотела найти в городе хорошую парикмахерскую и сделать их короче. Но когда увидела цены у этих хороших парикмахерских, так уж сначала обалдела, а потом решила оставить как есть. Таня мне аккуратно кончики подстригла бритвенной машинкой да и всё на этом. Я их не стригла с самого детства, бабушка только ровняла немного, но это сильно не помогало, учитывая, что концы всё равно потом подворачивались.

Может потом кто подскажет неплохого парикмахера, что стрижёт не сильно дорого.

Кстати, насчёт Тани. Я звоню ей и говорю, что пока поживу у бабушкиной подруги некоторое время. Она болеет, и бабушка попросила присмотреть, может, помочь где нужно.

— О, ты не говорила, что у тебя родственники в городе.

— Нет, это бабушкина давняя подруга. Я недолго, может пару недель, пока не приедет её дочь.

Вру, и у самой аж язык печь начинает и ладони потеют. Не люблю я лгать, нехорошо это. Тем более подруге. Но сказать, что мой парень с толпой друзей хотел надо мной надругаться, а какой-то незнакомый взрослый мужчина спас, и теперь я поживу у него, я не решаюсь. Не по телефону точно. Может, завтра после пар в колледже пойдём в парк да поговорим.

Я пытаюсь готовиться к завтрашним занятиям, но голова шумит, вчитаться в лекцию просто не получается. То лезут мысли про Руслана, то про бабушку, то про Германа Васильевича, который, возможно, не приедет на ночь домой.

“Такая молодая, а нервы не в порядке” — сказала бы бабушка, наверное.

А они и правда не в порядке. Ни читать, ни сидеть не могу. По рукам до самых плеч мурашки бегут. Действительно, нервы не в порядке, что ли.

В таких случаях, когда я начинаю слишком сильно переживать, помогает поработать физически. Дома я обычно иду на огород, и после возни с растениями на свежем воздухе становится как-то легче. Огорода, конечно, нет у Германа Васильевича, да и просто пойти погулять я не решаюсь. Вдруг он отдал мне свои единственные ключи и теперь не сможет попасть в квартиру, если я уйду? Да и вообще, страшно мне как-то. Дома высоченные, улицы незнакомые, потеряюсь только так.

Зато у него в квартире есть кухня. И на ней я даже обнаруживаю разные продукты, чего не нашла в прошлый раз. Мясо, овощи, крупы появились. Основательно он закупился, похоже.

Изысков я готовить не умею, а вот простые блюда только так. Поэтому достаю всё необходимое для борща и приступаю. Пасту томатную, правда, не нахожу, но зато есть свежие помидоры, их и потру в заправку, ещё вкуснее будет.

К восьми вечера уже готов и борщ, и каша гречневая с мясом. Убираюсь в кухне, оставляю кастрюли на плите остывать и только собираюсь идти в спальню, конспект по экономической теории всё же нужно проштудировать, как слышу щелчок входной двери.

Понятно же, что это квартира Германа Васильевича, и он в ней живёт. Я прекрасно это осознаю. Но всё равно дёргаюсь от неожиданности, чувствую как по спине пробегает лёгкая дрожь. Замираю посреди прихожей, ожидая, пока он войдёт.

Герман Васильевич переступает порог, и пространства в прихожей становится как-будто бы значительно меньше.

— Чем это так охренительно пахнет? — тянет носом. — Это что… борщ?

Он произносит это так, будто обыкновенный борщ — это для него нечто невиданное.

— Да. Вы не любите? — переминаюсь с ноги на ногу.

— Я уже забыл, какой он на вкус. А в кафе сколько раз не брал, говно какое-то.

Он такой прямолинейный, что это заставляет меня усмехнуться и немного расслабиться.

— Я не знаю, какой вам нравится, сварила, какой умею. Может, этот тоже покажется… невкусным.

— Ну это вряд ли, Женя, — Герман Васильевич устало стаскивает с плеч куртку и бросает её на вешалку. — В квартире запах такой, что слюной подавиться можно. Тут, знаешь ли, никогда вообще так не пахло.

Мне становится настолько приятно это слышать, что я не выдерживаю и опускаю глаза, ощущая, как кожу на лице начинает покалывать. Ох уж этот румянец, сколько себя помню, постоянно предавал меня, выдавая на поверхность все мои эмоции.

— Там всё на плите. Я пойду в комнату, на завтра ещё нужно подготовиться к занятиям.

— Конечно, —