Книга Граф Кавур. Человек, который создал Италию - Алексей Васильевич Бабина

денег, карьеры, а также отношениями с другими женщинами и только время от времени стал находить возможность для общения с ней. Постепенно проступало психологическое и эмоциональное различие двух личностей, которое в конечном итоге должно было чем-то завершиться.

Это несовпадение внутренних вселенных между ними сказалось и на общественных делах. Со всей импульсивностью маркиза бросалась в политику. Например, она была страстно увлечена республиканскими идеалами, которые проповедовали Джузеппе Мадзини и Франсуа Распай. Считала их идеи способными привести Италию к свободе и объединению, собирала средства в поддержку революционеров и «Молодой Италии». Кавур же, повзрослев, стал более осторожен и всячески дистанцировался от открытых высказываний и поступков. Теперь он старался оказать на нее влияние, продвигая мысль, что крайне левые идеи не могут привести к общественному благу, а также не способны стать объединяющей платформой и основой для рождения независимой Италии.

Подводя черту под отношениями Кавура и Джустиниани, Смит полагает, что возобновившийся в 1834 году роман «частично вернул ему (Кавуру. — Прим. авт.) уверенность в себе. С ее стороны, хотя у нее были и другие любовники, это было действительно глубокое чувство. С его стороны, скорее всего, основное желание было обладать восхищенным и бескорыстным другом в тот момент, когда он чувствовал себя одиноким и неудовлетворенным. Ее мужу было явно скучно с ней, и он, похоже, поощрял их отношения, как и родители Кавура, которых, возможно, беспокоила его болезненность. Однажды он пообещал, что посвятит ей остаток жизни, но достаточно быстро признал, что это невозможно. Обвиняя себя в том, что причинил ей боль, молодой любовник посоветовал ей вернуться в свою семью. Анна была неуравновешенной и истеричной по характеру и через несколько лет покончила жизнь самоубийством.

У Кавура были и другие любовные связи, некоторые из них одновременно, одна или две, возможно, более чем случайные. Ему было лестно думать, что он обладал исключительным искусством соблазнения, но лучше всего ему удавались отношения с замужними женщинами более старшего возраста, с кем был меньше риск обзавестись постоянной привязанностью. Он с одобрением воспринял совет Байрона в отношении ухаживания — „скрывать даже нежность, если ты мудр“»[55].

Последние годы, проведенные в Гринцане, стали плодотворными для развития Кавура. Этому, естественно, способствовало то, что он стал старше, уравновешеннее, а также осознал прежние достижения и ошибки. Курс «университета Гринцане» явно пошел ему впрок и вывел Кавура на новую ступень интеллектуального и духовного развития. В этот период он уже начал разрабатывать идеи, которые в последующем стали основой его политической идеологии. Будущий деятель все больше склонялся к принципу «золотой середины» в политике, стараясь избегать любых крайностей. Общество, по его мнению, должно было развиваться, не впадая в деспотизм и анархию, поэтому его не привлекали левые республиканские идеи и призывы Мадзини к революции, с одной стороны, и монархическо-аристократический абсолютизм — с другой. Образно говоря, Кавур был равноудален как от эшафота якобинцев, так и от плахи королей.

Перед глазами начинающего политика были недавние события наполеоновской эпохи, легитимистская политика абсолютистских государств, стремительные изменения в экономике и обществе, пробуждение национальных чувств, бурное развитие техники. «Умеренность, уравновешенность, разумность, терпимость — вот качества, необходимые для здорового общества. Среди потрясений современной Европы он понял, что искал, когда посетил Швейцарию, Англию и Францию короля Луи Филиппа. Там он и осознал, что благодаря своевременному процессу уступок можно обеспечить упорядоченный прогресс общества. Это должно было стать главным регулирующим принципом его политической жизни»[56], — заключает по этому поводу Смит.

Действительно, в 1835 году Кавур, получив предварительное разрешение отца, отправился во Францию и Англию. В поездке его сопровождал старый друг, граф Пьетро ди Сантароза. В конце февраля друзья приехали в столицу Франции. Париж после революции 1830 года представлял собой наиболее свободный и развитой столичный регион на континенте. Каждый день Кавура и Сантарозы был заполнен различными событиями. В первой половине дня — экскурсии по городу и осмотр достопримечательностей, посещение больниц, тюрем, школ, присутствие на заседаниях парламента. Вечером — театры, рестораны, казино, балы, политические клубы. Их интересовала буквально каждая мелочь в жизни парижан.

После свержения Бурбонов во Франции установился более либеральный политический режим, усилилась роль парламента, увеличилось количество избирателей, сформировалась оппозиционная печать, активно развивалась промышленность, росло количество предприятий и фабричных рабочих. Однако эти изменения приводили к обогащению незначительного слоя аристократов, буржуазии и финансистов, обнищанию значительной части населения, усилению эксплуатации трудящихся и, соответственно, росту напряженности и накала политической борьбы. В результате в Париже в 1832 году и в Лионе в 1834-м произошли неудачные выступления рабочих, безработных, эмигрантов против порядков, установленных королевской властью. В Лионе рабочие текстильных предприятий даже смогли захватить город на несколько дней. Лионские события получили широкую огласку в Европе.

Кавур интересовался процессами, происходившими внутри французского общества, на заседаниях парламента слушал выступления таких видных политиков, как Франсуа Гизо, Адольф Тьер, Николя Сульт, Луи Моле, вникал в подробности работы промышленных предприятий, а также изучал уровень социального обеспечения, введенного в школах и больницах. Правда, по признанию пьемонтца, при детальном изучении социальных вопросов, например таких, как нормы питания в больницах или оплата труда на фабриках, ему часто становилось скучно[57]. Политическая атмосфера Франции времен Луи Филиппа серьезно отличалась от внутреннего состояния Сардинского королевства. Будущего политика привлекли идеи умеренности, которые озвучивали Гизо и Тьер. Его убеждениям импонировали принципы этих политиков.

Пребывание в Париже ознаменовалось налаживанием полезных знакомств. Кавур был представлен даже деятелям первой величины (например, тому же Гизо), но не испытал особой радости от этого, так как считал, что не представляет для них интереса, поскольку ничего не достиг в этой жизни[58]. Правда, другие знакомства оказались гораздо более продуктивными. Прежде всего, в этом плане необходимо отметить посещение салона графа Адольфа де Сиркура и знакомство с его супругой, госпожой де Сиркур, урожденной Анастасией Хлюстиной. В этом доме собирались известные литераторы, политики, общественные деятели. Салон Сиркуров, став своеобразным интеллектуальным центром, пользовался огромной популярностью в Париже.

Знакомство между Кавуром и мадам де Сиркур переросло в дружбу на всю жизнь. Позднее графиня скажет, что «с первого взгляда увидела в Кавуре самого великодушного человека своего времени»[59]. Он же питал к ней привязанность, смешанную с уважением и благодарностью. Она станет для него окном в Париж. Даже в самые критические периоды своей политической карьеры, в годину наиболее тяжелых испытаний Кавур всегда будет находить время общаться с ней, зная, что с ее помощью в парижском обществе будет звучать его голос.

Вечером 9 мая 1835 года Кавур