Книга Летний сад - Нина Владимировна Семенникова

резвящихся под надзором миловидных нянюшек и кормилиц! В два часа пополудни сцена переменяется - и большая аллея представляет прелести и великолепие под другим видом. Это час предобеденного гуляния петербургских красавиц".

Что-то очень знакомое есть в этих жанровых сценках, запечатленных одним из современников Пушкина. Как нечто много раз виденное и пережитое, они возникают в памяти одновременно с лирической и светлой, тревожной и страстной музыкой „Пиковой дамы".

Но Летний сад вызывал музыкальные ассоциации и у людей, живших на берегах Невы задолго до Чайковского. С 70-х годов XVIII столетия он славился оркестром роговой музыки придворных егерей, игравших на усовершенствованных русских охотничьих рогах. Каждый такой медный рог, длиной от девяти с половиной сантиметров до двух с четвертью метров, издавал только одну ноту. Звуки их походили на звуки гобоя, фагота или кларнета. В целом же звучание оркестра напоминало орган и, как утверждают современники, производило сильное впечатление. Крепостные музыканты были одеты в зеленые камзолы, отделанные золотым позументом, и шапочки с изображением золотого сокола. (Позднее их одевали в красные камзолы и черные шляпы с плюмажами из белых перьев).

Ежегодно летом в саду устраивали смотрины купеческих невест, собиравшие толпы любопытных. Зрелище это, вероятно, было действительно занятным. По обеим сторонам аллей выстраивались шеренгами купчихи с дочерьми, а мимо них прохаживались молодые купчики, выбирая себе невест. Так как женихов, в большинстве случаев, прежде всего интересовала не привлекательность девушек, а состояние их родителей, каждая мамаша старалась „показать товар лицом" - в пух и в прах разодеть свое чадо и навесить на него побольше драгоценностей.

С того времени, когда Летний сад снова вошел в моду среди петербургской знати, за ним вновь начали следить и ухаживать. Но 7 ноября 1824 года Нева опять совершила на него опустошительный набег. До сих пор на фасаде Летнего дворца, на высоте, почти доходящей до середины окна первого этажа, сохранилась бронзовая доска, отмечающая уровень воды в саду во время этого, самого страшного за все годы существования города, наводнения.

…Часовой

Стоял у сада! Караула

Снять не успели. Той порой

Верхи деревьев буря гнула

И рыла корни их волной.

Это - одна из грозных картин „злого бедствия", с такой гениальной силой запечатленного Пушкиным в „Медном всаднике", не вошедшая в окончательный вариант поэмы, но помогающая нам представить себе Летний сад в тот трагический для Петербурга день.

По пояс погруженный в воду дворец… Поверженные и разбитые статуи… Снова сломанные и вырванные с корнями деревья, снова завалы из бревен, мусора, могильных крестов. На набережной, возле самой ограды, - плашкоуты. Троицкого моста; между ними - барка и решетка, приготовленная для нового моста через Неву. (До наводнения она лежала на Суворовской площади).

Потребовались годы, чтобы- ликвидировать последствия тех бед, что натворила невская вода в Летнем саду. О том, что его, наконец, полностью привели в порядок, петербуржцы узнали 12 апреля 1827 года из газеты „Северная пчела": „Летний сад обновлен самым приятным и удобным образом. Грунт поднят для уничтожения сырости и изглаживания рытвин, произведенных наводнением. Дороги во всех аллеях наново вымощены, пруд очищен и в большом каменном гроте устроен Кофейный дом, убранный великолепно. Кругом сада устроена новая аллея, по которой ездят верхом и в кабриолетах".

„Убранный великолепно" Кофейный дом и посейчас стоит на берегу Фонтанки. Перестроенный аритектором Карлом Росси из полуразрушенного Грота, этот небольшой павильон невидимыми узами связал старый сад с теми роскошными и строгими ансамблями, что выросли вокруг него в первой трети XIX века. Простота и ясность его архитектурных форм, лепные маски, гирлянды, венки на фасадах, его празднично-светлая желто-белая окраска - все уводит наш мысленный взор за границы сада, на улицы и площади города, созданные Росси и его современниками.

С творческой деятельностью Росси, мечтавшего перестроить весь центр Петербурга, придать ему единство и гармонию, связано и появление второй ограды Летнего сада, со стороны Мойки. В 1820-х годах, сооружая Михайловский дворец, Росси перепланировал весь прилегающий к нему район города, в частности, продлил Садовую улицу до Марсова поля. Тогда же был построен Пантелеймоновский мост, а через Летний сад сделан проезд (продолжение Пантелеймоновской улицы). Это и вызвало необходимость оградить сад, отделить его от проезда решеткой; проект ее выполнил архитектор Л. И. Шарлемань.

Конечно, вторая ограда Летнего сада по красоте и художественному совершенству не может сравниться с той, что стоит на набережной Невы. И все же она по-своему хороша, как хороши почти все петербургские решетки тех лет. Незыблемые ряды их копий и пик, их скрещенные мечи и щиты - словно доспехи доблести и славы „военной столицы". Тема военного триумфа звучит и в рисунке решеток близ висящих мостов через Мойку и Фонтанку, заставляя воспринимать их как нечто единое с оградой сада.

Издавна присущее русским зодчим уменье бережно относиться к тому, что было сделано их предшественниками, и, создавая новые ансамбли или прикасаясь к чужим сооружениям, перестраивая и дополняя их, „брать верный тон", не вносить фальшивых нот, - проявилось в такой, казалось бы небольшой, но очень ответственной работе Шарлеманя, как выполненные им завершающие звенья по сторонам невской ограды. Органически слившись с ней, эти полуоткрытые ажурные веера смягчают резкость перехода от четких вертикалей ее пик и колонн к мягко закругленным горизонтальным линиям расположенных рядом гранитных мостиков.

В 1827 году Шарлемань построил в саду павильон - Чайный домик, одно из немногих деревянных сооружений той поры, доживших до наших дней. Срубленный из бревен и обшитый досками, Чайный домик по своим архитектурным формам и украшениями не отличается от современных ему каменных зданий.

В скором времени против ворот новой ограды, около единственного сохранившегося в саду Карпиева пруда, появилась величественная ваза - урна из розового эльфдальского порфира. Стройная и гордая, достигающая вместе с темно-красным порфировым пьедесталом почти пяти метров в высоту, она похожа на обелиск, какие воздвигали в честь побед русского оружия.

Ваза - подарок шведского короля. Не потому ли и поставили ее в Летнем саду, где все хранит воспоминания о Северной войне?

Воспоминания… Они притаились в каждом уголке сада. Где-то здесь, около сонной глади пруда, настигли они Анну Ахматову:

И лебедь, как прежде, плывет сквозь века,

Любуясь красой своего двойника.

…

А шествию теней не видно конца

От вазы гранитной до двери дворца.

…Вот проходит по саду мальчик Пушкин. Ожидая в Петербурге открытия Царскосельского лицея, он часто гуляет около петровского дома, где некогда бывал его прадед - „арап