Книга Тайна старой монеты - Вильям Михайлович Вальдман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Арслан помолчал, достал сигарету, закурил и, полистав лежащее перед ним дело, сказал:
— Вот тут-то и начинается непонятное.
— Что же здесь неясного? — развел руками Соснин. — Один избил другого. Только вот за что? Каков был повод для драки?
— Повод? — переспросил Туйчиев. — Не было повода. Хотя Олег заявил, что вызвал Андрея поговорить с ним, так как тот слишком вольно вел себя с его девушкой, но Тамара и Нина, да и сам Андрей категорически отрицают это. Вот тебе первая неясность. Вторая: по сравнению с Олегом, Андрей — пигмей. Крупный, здоровый, косая сажень в плечах, первый разряд по боксу — вот краткая характеристика Олега. Андрей — хилый, щуплый, по состоянию здоровья от занятий по физкультуре освобожден. И вот такой слабак повергает наземь спортсмена и наносит ему менее тяжкие телесные повреждения. Не странно ли?
— Быть может, Олег был сильно пьян?
— Он, кстати, так и заявил, но девушки показали, что Олег с Андреем выпили двести граммов коньяку. Теперь третья. У Андрея нет никаких повреждений, если не считать, что в нескольких местах на одежде имеются пятна крови. Их происхождение он объяснил тем, что испачкался, когда нагнулся к Олегу помочь ему подняться.
— Стало быть, он отрицает избиение Олега?
— Категорически.
— Как же он объясняет случившееся?
— Когда Олег позвал его, он пошел следом за ним. Когда они шли по коридору, ведущему во двор, у него развязались шнурки на туфлях. Он остановился и присел на корточки, чтобы завязать их, а когда поднялся, услышал крик и шум со двора. Он бросился туда, увидел лежащего Олега, подбежал к нему. Олег был в крови, и он хотел его поднять. Во двор стали сбегаться люди, кто-то из женщин крикнул «Помогите!». В это время его задержали.
— Почему же Олег показывает на него?
— Это четвертая неясность. До случившегося они были неразлучными друзьями, и Олег всегда защищал Андрея от любых обидчиков в школе и на улице.
— М-да. Выходит, отдых, обещанный тебе начальником, не предвидится, — усмехнулся Соснин.
— Между прочим, приходил дед Андрея, родителей у парня нет. Дед — человек уважаемый, заслуженный, доктор наук, профессор. Зарецкий-старший потрясен случившимся, но твердо убежден в невиновности внука. Он говорит, что Андрей просто физически не в состоянии совершить подобное и даже грозился представить доказательства, — улыбнулся Арслан, вспомнив разговор с Зарецким. — Однако доказательства должны добывать мы с тобой, Коля. Наша это обязанность. Тот факт, что двор ресторана граничит с парком, наводит меня на мысль: а не был ли там кто-то другой или другие, перемахнувшие потом через не очень высокий заборчик?
— Я тебя понял. Нужно выявить очевидцев. Верно?
— Вот именно. Очевидцев. Надо снять все неясности и противоречия. Здесь я рассчитываю на тебя.
— Ты, наверное, думаешь-переживаешь, голову себе ломаешь: дескать, зачем пожаловал старый хрен, что ему надобно? — Незваный ночной гость осторожно опустился на расшатанный табурет, аккуратно расправил стрелки наглаженных брюк, подмигнул оторопевшему хозяину. — Ан вот и не угадал: лично мне ничего не надобно. Всем сыты-рады, денежны, обуты. А вот ты, — гость критическим взором окинул обстановку: ветхий диван с торчащими пружинами, стоящий посреди комнаты видавший виды кухонный шкафчик, стену с почерневшими обоями, — вегетарианец. Все пьешь?
Карнаухов неопределенно хмыкнул.
— А кто не пьет? Только тот, у кого ангина — глотать больно.
А сам лихорадочно думал: зачем пожаловал Гугенот, что ему потребовалось? Неужто должок вспомнил?
— Мать-то где, за бормотухой послал?
— В больнице она.
«Ишь ты, на понт берет. Поди выследил, что в доме никого, иначе не явился бы. Хитер, подлюга».
— Довел старую, не стыдно тебе. Не просыхаешь небось. Навещаешь хоть?
— Завтра пойду.
— Ай, нехорошо, — укоризненно поцокал языком Гугенот. — Ведь зачала она тебя. Чтить надо родительницу.
«Вряд ли вспомнил долг, мелочь это для него: подумаешь, полсотни. А если потребует сейчас, когда в кармане восемнадцать копеек? Правда, в прихожей бутылок рублей на десять...» — Карнаухов поморщился — голова трещит, потом заставил себя растянуть узкие синие губы в подобие улыбки.
— Давненько не давали о себе знать. Я уж, грешным делом, подумал, не захворали ли.
— Спасибо, мил человек, я еще крепок, если кто надеется, что печень меня подведет, — напрасно тешится. А не видно по причине простой: должность моя на афишах не фигурирует. Мы тихие, скромные, нам аплодисменты вредны, мы на свету, как комарики, гибнем, потому как крылышки обжигаем...
«Под простака работает, обычно-то по-интеллигентному шпарит, а здесь «мил человек», «небось», «поди», — мысленно дразнил Карнаухов.
— Пришел я, Славушка, услугу предложить. Не побрезгуй, воспользуйся, — гость улыбнулся, — не просто из любви к виду биологическому, хомо сапиенсу, а облегчить хочу существование твое тяжелое. Баланду все-таки вместе хлебали. Дельце есть.
— Завязал я, — мрачно произнес Слава и потер темя.
— Умница ты моя, поэтому к тебе и заглянул, что завязал. Дело-то плевое, не подпалишься. Пришел, взял и ушел. Красиво, элегантно и без риска. Три стольника с меня, и долг твой старый аннулирую... Да все чисто будет, я тебя у дома встречу, — успокоил гость, видя, что хозяин колеблется.
Да. Не мог он, видно, еще завязать. Выйти из игры можно, только если пить бросишь. Легко сказать — бросить пить. Пробовал — не получается: больше трех дней не выдерживал.
— Как хорошо вы умеете играть на низменных человеческих чувствах, — с трудом гася закипевшую ярость, процедил Карнаухов и встал.
Гость тоже поднялся.
— Запомни, Славик, — в его голосе зазвенел металл. — Я играю только на подлинных чувствах и не виноват, что они иногда бывают низменными. — Потом смягчился, похлопал хозяина по плечу. — Итак, перейдем к делу...
Мысль Арслана, что Охотников
