Книга Магнитная буря - Хьюго Гернсбек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это было очень своеобразное зрелище, аура этой невидимой девушки, когда та быстро спускалась. Но она не могла сравниться с западным ковбоем вроде Кини. Он наблюдал за ее спуском, прижимаясь к стволу дерева, и, ухватив возможность, накинул аркан ей на плечи и притянул к себе. Девушка дернулась, но беспомощно повисла на веревке.
– Я схватил ее, – закричал Кини. – Я подведу ее к вам осторожно, но я рекомендую вам крепко связать ее, пока мы не принесем клетку, которую мы приготовили для нее. Она выглядит непокорной!
– ИТАК, МЫ СНОВА в Нью-Йорке! – сообщил доктор Хэкенсоу весело пять дней спустя, когда скоростной самолет пошел на посадку. Нашей первой работой сейчас будет научить Ауру говорить.
Аура была именем, которое было окончательно определено для невидимой незнакомки. «Лили Фут» выглядела не лишком презентабельно. Девушка, очевидно, знала несколько слов арабского и шиллака, которые, очевидно, подслушала у туземцев. Как сказал Миггс, когда они нашли ее, «на ней даже не было пагоды». (Он явно имел в виду кимоно.) Миггс был пилотом самолета в их экспедиции. Доктор Хэкенсоу, с его обычным предвидением, понял, что, если они поймают девушку, нужны какие-то средства, чтобы сделать ее видимой. Соответственно, он взял с собой купальник. Тот не очень подходил невидимке, но больше, чем электрическая аура, которая раньше была ее единственной одеждой. Чтобы сделать ее лицо видимым, он также прихватил с собой косметичку, и когда щеки Ауры напудрили, а губы покрасили, и она была одета в современный костюм, ее было трудно отличить от обычной девушки, если бы не отсутствие глаз. Но тут пригодились темные очки.
Кини влюбился в Ауру с первого взгляда, и Пеп безумно ревновала, будучи по уши влюблена в него. Но она была хорошей девушкой и прекрасной секретаршей и умело скрывала свои чувства. Она ни разу не проявила неприязни к загадочной сопернице.
Кини проводил часы, обучая Ауру говорить и также приучая ее к элементам цивилизации, о которых она знала меньше, чем ребенок. К сожалению, климат Нью-Йорка не подходил для нее. Аура в тропиках могла выдержать сухой жар в 120° по Фаренгейту и страдала от влажности при 90°. Спустя три месяца после прибытия в Соединенные Штаты она слегла и умерла, несмотря на самоотверженные попытки доктора и его друзей спасти ее.
Кини был безутешен в течение долгого времени, но несколько лет спустя женился на Пеп, и пара была счастлива. Сердце Миггса едва не разорвалось от горя, поскольку он был предан Ауре, но он наконец утешил себя с крашеной блондинкой…
Что касается доктора Хэкенсоу, он все еще жив и все еще продолжает делать замечательные изобретения.
ПЕРВЫЕ ДВА КОНВЕРТА содержали только циркуляры. Но из третьего выпал ярко-желтый листок бумаги, и когда Эбен Штетцль, слоняясь в столовой в полдень, поднял его с пола и передал мистеру Фосдику, тот увидел, что это чек на четыреста двадцать долларов, подписанный компанией «Аякс Мануфэктэринг».
– Роялти за мои щипцы для завивки за прошлый месяц, – небрежно объяснил изобретатель.
Он всегда говорил об этом устройстве как о щипцах для завивки, хотя компания-производитель рекламировала тот механизм как щипцы для орехов.
Мистер Штетцль вздохнул.
– Ну и дела, хотел бы я получить что-то подобное. Консервная фабричонка – очень медленный способ разбогатеть.
Вид чека устранил последний след горечи, который оставался в сердце Эбена с момента события, вошедшего в историю как «Энергетическая котострофа».
– Я хотел бы поговорить о следующей хорошей вещи, которую ты изобретешь, – продолжил он, глядя на чек, высовывавшийся из кармана жилета мистера Фосдика. – Но, конечно, я не буду больше заниматься электрификацией кошек. Сам вид кошки заставляет меня содрогаться даже сейчас.
Мистер Фосдик задумчиво смотрел на своего друга.
– Я думал, – сказал он, – об организации компании, которая сделает «Стандарт Ойл» похожей на медяк!
Эбен Штетцль затаил дыхание с явным любопытством.
– Что это? Что ты задумал? – потребовал он.
Мистер Фосдик мягко улыбнулся.
– Да, что это? – подражал он добродушно. – Вы же не думаете, дорогой друг, что я собираюсь раскрыть секрет, который стоит миллионы, не так ли?
Эбен был опечален.
– Я думал, что вы позволите старому другу – брату по ложе… – начал он задумчиво. И сложил руки в масонском знаке.
Мистер Фосдик задумался. Его ложа была для него чем-то священным. Каждую среду вечером в холле над продуктовым магазином Лема Уитли мистер Фосдик пребывал в святилище; он был председательствующим, и гром его голоса, когда он читал ритуал дрожащим неофитам, был ему очень дорог. И Эбен дал ему великий знак приветствия!
– Брат Штетцль, – сказал он наконец, – я скажу вам, и, более того, я вас возьму в долю.
Мистер Штетцль наклонился вперед и с большим энтузиазмом схватил мистера Фосдика за руку.
– Брат! – воскликнул он.
Подняв учебник «Взгляд на электричество», мистер Фосдик переворачивал страницы, пока не подошел к следующему абзацу:
Цветы и даже насекомых можно сохранить бесконечно, посыпав их графитом, а затем нанеся на них тонкий слой меди с помощью плакирующей батареи.
– Это что-нибудь значит для тебя? – Его голос был напряжен от волнения.
Мистер Штетцль прочитал абзац и медленно покачал головой.
– Кто захотел бы сохранить насекомых на неопределенный срок? Я просто ненавижу их, – и Эбен почесал спину, как будто само предложение вернуло неприятные воспоминания.
Мистер Фосдик терпеливо улыбнулся.
– У тебя недостаточно воображения, Эбен. – Он наклонился вперед и прошептал: – Что бы вы сказали о самом принципе?
Гсподин Штетцль не смог понять значение вопроса.
– Я не знаю ни одного предпринимателя по насекомым. Конечно, в больших городах есть люди, которые занимаются их истреблением…
– Но я имею в виду людей! Сохраняем мертвых! Красивая серебряная статуя Эбен безнадежно покачал головой.
– Я просто не могу тебя понять.
Мистер Фосдик откинулся на спинку стула. Он долго смотрел на своего брата-бездельника, затем выпрямился и обрисовал в общих чертах свою схему.
– Гляди, Эбен, – начал он. – Если насекомые могут быть покрыты медью, то и люди могут быть покрыты медью. И если человек может быть покрыт металлом, его или ее можно сохранить на неопределенный срок – и с абсолютной точностью в отношении лица и формы. Возьмите старые египетские мумии. Во что они ныне превратились? Это просто иссохшие оболочки, которые не похожи ни на что. Но предположим, что эти тела были гальванизированы? Да они просто были бы статуями самих себя.
