Книга Бог и Стивен Хокинг: Чей это дизайн? - Джон Леннокс

Взгляд Хокинга на реальность вытекает из того, что он думает о человеческом восприятии. Он говорит, что восприятие “не является прямым, а скорее формируется своего рода линзой, интерпретирующей структурой нашего человеческого мозга”.[61] Хокинг сейчас вступает в одну из самых сложных и трудных областей философии-область эпистемологии. Эпистемология имеет дело с теориями познания – как мы знаем, что мы знаем, и с каким обоснованием. Эпистемология заставляет нас задуматься о том, насколько наши предрассудки, ценности и даже методы научного исследования ограничивают или даже искажают получаемые нами впечатления.

Например, из квантовой механики мы видим, что сами средства, используемые для исследования элементарных частиц, настолько влияют на эти частицы, что ученый не может одновременно определить местоположение и скорость какой-либо одной частицы. Также хорошо известно, что личное мировоззрение ученого может повлиять на интерпретацию, которую он дает результатам своих экспериментов и формируемым им теориям.

Аспект эпистемологии, о котором здесь идет речь, - это восприятие. Философы стремятся понять действительный процесс, который происходит, когда мы воспринимаем что-то во внешнем мире; и даже на этом первичном уровне уже существует различие во мнениях. На одной из крайностей дискуссии стоит Наивный, или Прямой, реализм. Он утверждает, что при нормальных условиях мы имеем непосредственное восприятие внешнего мира. Я вижу дерево, например, и я воспринимаю его существование и его качества, просто глядя прямо на него, прикасаясь к нему, даже вдыхая его запах.

На другой крайности в дебатах стоит Репрезентативная теория восприятия (РТВ). Он утверждает, что мы никогда не воспринимаем дерево или что-либо другое непосредственно. Когда мы смотрим на дерево, происходит то, что наши умы получают определенные субъективные впечатления или представления о дереве; и именно эти субъективные представления – называемые чувственными данными-мы непосредственно воспринимаем, а не само объективное дерево. И именно от этих чувственных данных зависит наше знание дерева. Некоторые философы, поддерживающие эту теорию, сравнивают ее с просмотром футбольного матча, но не непосредственно, а на экране телевизора. Но эта теория не утверждает, что мы обязательно осознаем эти субъективные чувственные данные, как это было бы с телевизионным экраном, или что мы формально выводим из чувственных данных существование и особенности дерева. Но тем не менее он утверждает, что именно это и происходит на самом деле: то, что мы воспринимаем, - это просто субъективные чувственные данные, а не само дерево, и наше знание о дереве строится на них.

Теперь значение этой теории должно быть ясным. Если бы это было правдой, мы никогда не смогли бы сравнить точность наших субъективных впечатлений от объективного мира с самим объективным миром, потому что, сколько бы мы ни изучали объективный мир, мы никогда не воспринимали бы его как таковой, а только некоторое субъективное впечатление о нем. Мы можем решить, что один набор чувственных данных лучше другого (хотя по какому стандарту мы должны судить?); но мы никогда не могли быть уверены, что какой-либо набор чувственных данных представляет объективную реальность с полной точностью.

Казалось бы, Хокинг принимает нечто очень похожее на Репрезентативную теорию восприятия. Теперь просто невозможно перейти к подробному обсуждению эпистемологии в этой книге. Я удовлетворюсь тем, что вернусь к аналогии с золотой рыбкой Хокинга в чаше, потому что именно к нашему зрительному восприятию часто обращаются, чтобы оправдать РТВ. Например, соломинка в стакане воды выглядит согнутой на поверхности воды.

Однако концентрация исключительно на зрительном восприятии может ввести в заблуждение. В дополнение к нашим пяти чувствам у нас есть разум и память, и часто два или более чувств могут быть применены вместе. Память и разум могут соединять их одновременно для достижения прямого и правильного восприятия. Давайте проведем простой мысленный эксперимент, чтобы показать, что это так.

Предположим, мы стоим посреди прямого железнодорожного пути. Когда мы смотрим вдоль рельсов, нам кажется, что эти два рельса сходятся в отдалении, пока мы не перестанем их различать. В этот момент наши сенсорные данные зафиксируют, что они слились. Вскоре позади нас подходит поезд. Мы отходим в сторону, и поезд проезжает мимо. По мере удаления поезд, кажется, становится все меньше, и, согласно РТВ, наши сенсорные данные будут должным образом регистрировать постоянно уменьшающийся поезд.

Но теперь в игру вступают разум и память. Разум говорит нам, что локомотивы не могут стать меньше, просто двигаясь (если только они не приближаются к скорости света!); и память о поездах, на которых мы путешествовали, напоминает нам, что поезда не становятся меньше, когда они идут. Так что теперь, хотя наше зрительное восприятие видит, что поезд становится все меньше, мы знаем, что на самом деле он того же размера, что и тогда, когда он прошел мимо нас. Это означает, что, когда мы наблюдаем, как поезд достигает отдаленной точки, где рельсы выглядели так, как будто они сливаются (и все еще сливаются в наших чувственных данных), мы можем использовать известный размер локомотива как средство измерения расстояния между двумя рельсами в этой точке и знать с полной уверенностью, что, несмотря на внешний вид, рельсы находятся на том же расстоянии друг от друга, что и там, где мы стоим.

Более того, все это происходит в наших головах одновременно. Первоначальное визуальное восприятие подсказывало, что рельсы сливаются. Теперь зрительное восприятие позволяет нам увидеть, что происходит, когда поезд достигает точки видимого слияния: мы видим, что поезд не останавливается, а продолжает движение. Одновременно разум с абсолютной уверенностью воспринимает, что рельсы не могли срастаться, а разошлись так же далеко, как обычно. Другими словами, не обязательно верно, что видение всегда производит субъективные чувственные данные, которые разум впоследствии превращает в действительные понятия, как предполагает одна из версий РТВ. У знающего человека разум и память могут работать вместе со зрением, чтобы помочь достичь истинного восприятия объективной реальности.

Комментируя RTP, философ Роджер Скрутон пишет:

Кажется, что мы воспринимаем физические объекты только через восприятие чего-то другого, а именно идеи или образа, которые их представляют. Но тогда как мы воспринимаем эту идею или образ? Конечно, нам понадобится другая идея, которая представляет ее сознанию, если мы хотим ее воспринять. Но теперь мы вступили в бесконечный регресс. - Погодите, - раздается ответ, - я не говорил, что мы воспринимаем ментальные представления так же, как воспринимаем физические объекты. Напротив, представления мы воспринимаем непосредственно, объекты-только опосредованно. Но что это значит? По–видимому, это так: хотя я могу ошибаться в отношении физического объекта, я не могу ошибаться в представлении, которое для меня является непосредственно неисправимым, самоназванием-частью того, что “дано” сознанию. Но в таком случае зачем говорить, что я вообще его воспринимаю? Восприятие - это способ выяснения вещей; оно подразумевает разделение между воспринимающей и воспринимаемой вещью, и с этим разделением приходит возможность ошибки. Отрицать возможность ошибки - значит отрицать разделение. Ментальное представление вообще не воспринимается; это просто часть меня. Иными словами, ментальное представление - это восприятие. В этом случае контраст между прямым и косвенным восприятием рушится. Мы действительно воспринимаем физические объекты, и воспринимаем их непосредственно… И мы воспринимаем физические объекты, имея репрезентативные переживания.[62]