Книга Цветок папоротника - Елизавета Соболянская

– Одно странно – барон и хозяин хороший и воин способный, а не любят его в округе.

– Есть такое, – подтвердил Коркодэйл и припомнив встречу с ведьмой спросил: – знаешь, где кузница у реки?

Сын торговца шерстью припомнил поездку в шерстобитню и кивнул:

– Видел, за селом стоит. Не скажу, что близко. Дымок черный сквозил, угольный и мостки у самого леса.

Дэвлин кивнул понятливо. Дымок мог от ям углежогов быть, но мостки – это уже серьезно. Значит кто-то черпает воду, обливает что-то или просто наполняет корыта для закалки металла.

– Давай-ка туда прогуляемся, краешком, – сказал сын барона, – ведьма местная велела мне туда заглянуть.

Мужчины собрали снедь в корзинку, и неспешно пошли краем леса, стараясь не попадаться на глаза кумушкам и шустрым мальчишкам. Идти пришлось далеко. Уже стихли звуки человеческого жилья, летний воздух звенел от жужжания насекомых и пения птиц, и тут Сэмюэль схватил Дэвлина за рукав:

– Слышишь?

– Что? – воин прислушался и кивнул: – слышу!

Где-то вдалеке раздавался стук железа по железу.

Мужчины тут же отступили под сень деревьев и медленно двинулись туда, где звук усиливался. Через полчаса они аккуратно приблизились к невысокому строению, немного заглубленному в землю. Коническая крыша с широким дымоходом, отсутствие окон и широкая дверь выдавали в нем кузню.

Шум долетал именно отсюда.

Притаившись, два опытных наблюдателя подобрались ближе и больше часа прятались в кустах, наблюдая. Кузня работала! Да еще как! Кузнец и два молотобойца ковали клинок, а стоило им отойти к реке – смыть сажу или охладить клинок, и на замену им вставал подмастерье с учениками, делая подковы, гвозди и прочую мелочь, но не хозяйственную, а военную!

– Смотри, – толкнул Самюэль Дэвлина, – пряжки для сбруи куют!

– Куют, – подтвердил стражник, – не запрещено.

– А вон там, на обрешетке что висит? – прищурился сын торговца. Зрение у него было несколько хуже, чем слух.

– Крючья, – определил Коркодейл, – на такие лестницы вешают, или кидают на веревке, чтобы конника с седла сдернуть!

– И тоже запрета нет?

– Нет, – качнул головой стражник, – на багры почти такие же ставят, на остроги еще.

– Но зачем тогда кузню так далеко от замка относить? – поинтересовался Лайн.

– А то сам не знаешь? – хмыкнул шепотом Дэвлин, – чтобы грязи и копоти поменьше, вода от пожара рядом была, и молотом над ухом не стучали!

– Как же нам тогда доказать, что барон недоброе задумал? – возмутился Самюэль.

– А он разве задумал? – все с той же насмешкой подколол приятеля Коркодейл, – барон Грейнж рачительный хозяин. Земли свои бережет, с крестьян лишнего не тянет, а что жену поменять решил, так каждому владетелю наследник нужен!

Лайн помрачнел и шепнул:

– Пошли назад, поговорить надо!

– И у меня новости есть! – так же серьезно ответил Дэвлин.

Они углубились в лес, потом вышли к той же речушке, но ближе к замку. Присели на берегу, разложили хлеб и сыр, вновь делая вид, что отдыхают на травке с кувшином пенного и чуть не хором сказали:

– Баронесса!

Переглянулись, и сын барона уступил сыну торговца. Тот помогал во внутренних помещениях донжона, и слышал куда больше.

– Барон желает не просто жену в монастырь сбыть, он хочет приданое ее удержать и на сестре жениться, – поделился Лайн. – Служанки об этом в открытую говорят.

– Ведьма мне велела до Иванова дня здесь быть, чтобы королевское дело не упустить. И про кузню она подсказала. До праздника три седьмицы осталось, потерпим, а там глядишь от короля ответ придет!

Когда солнце стало клониться к закату, мужчины вернулись в замок. У ворот их встретил мрачный десятник, потянул носом, унюхал пивной дух и немного расслабился.

– Что-то случилось, десятник? – насторожился в ответ Дэвлин.

– Да хозяйка ваша прибегала, у которой вы каморку сняли. Ушли говорит мужики к реке и нет целый день.

– Ха, – Коркодейл склонился ближе к Улефу и почти шепотом сказал: – мы с земляком выпить хотели, а бабы, они ж зудеть начинают, вот и ушли на травку. Да еще дочка у этой вдовы… страшненькая больно! Выпьешь, и женит ненароком! Лучше уж под кустом поспать!

Десятник, видно, разделял мнение новенького, поэтому хмыкнул, хлопнул его по плечу, а Лайну сказал, что его уже баронесса спрашивала, на счет сукна. Мужчины еще поухмылялись и наконец зашли во двор, чтобы приступить к своим обязанностям.

* * *

Замок жил своей жизнью. Приезжали и уезжали торговцы, стучали молотки мастеровых, шелестели юбками служанки, запасающие вместе с баронессой летние травы, первые ягоды и свежие веники для уборки.

Горячая летняя пора никому не давала времени присесть и передохнуть. Однако так складывалось, что Самюэль постоянно сталкивался с юной родственницей хозяйки замка. То принесет в мастерскую корзины и найдет Виолетту за прялкой. То увидит ее стройную фигурку в коридоре, там, где баронесса приказала развесить на сквознячке полынные и ромашковые веники для просушки. Случалось им столкнуться на пороге прачечной, или в темном уголке большого зала.

Каждый раз сердце парня замирало от волнения, и он уговаривал себя, что слишком ничтожен для дочери рыцаря. А потом ловил быстрый взгляд из-под ресниц, или замечал нежный румянец, внезапно покрывающий щеки девушки, и все добрые мысли выметало из головы напрочь! Ему хотелось ловить ее тонкие пальцы, обнимать рукой тонкую талию, дышать сладким запахом ее волос… Потом кто-нибудь что-нибудь ронял, ругался или окликал его и волшебство развеивалось до следующей встречи. Лайн вздыхал, и клялся себе не замечать родственницу хозяйки замка, и клятва действовала ровно до того момента, как где-нибудь на стене или в окне донжона не мелькали лиловые ленты, вплетенные в темную косу.

У Коркодэйла в начале лета были свои заботы. Ему не терпелось взглянуть на свою собственную землю, оценить дом, пашню, узнать, что посеяли крестьяне и чего они ждут от нового землевладельца. Однако больше ему даже в деревню вырваться не удалось – барон вдруг начал муштровать стражников, и поручил умелому новичку натаскивать юнцов. А за мальчишками нужен был глаз да глаз – они так и норовили влезть в неприятности или побить друг друга палками до серьезных увечий.

В итоге стражнику приходилось по два-три раза в день вести паршивцев к баронессе, просить примочку или кровоостанавливающий бинт, а то и «рукав» из колючей собачьей шерсти на вывихнутое запястье или подвернутую ногу самых невезучих щенков. Баронский лекарь считал все это мелочью и блажью, и лекарств никаких не давал. Леди Вероника же журила подростков, и обязательно приказывала раненому вымыться, сменить рубашку, а к жгучему зелью, которым заливала раны, прибавляла пряник или пару фиников.