Книга Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330 - Клод Каэн

Более того, ортодоксия расширялась. Например, она допускала определенные формы суфизма, иными словами мистицизма. До тех пор ислам с подозрением относился к людям, заявлявшим, что они очень легко вступают в общение с Богом и не нуждаются в общепринятых способах молиться. Но в XI веке мистики стали более активно утверждать свою ортодоксальность. Они начинали организовываться в группы, которые мало-помалу становились настоящими конгрегациями. С другой стороны, общее движение, во главе со своим самым знаменитым представителем аль-Газали, стремилось сделать свою религиозную позицию, которая у теологов была главным образом интеллектуальной, или рассудочной, идущей от сердца. Возможно, общественное влияние туркменов усилило это движение, поскольку эти новообращенные, еще незнакомые с учеными спорами в более раннем исламе, были более восприимчивы к религиозным демонстрациям суфиев. В любом случае с конца XI века одной из их форм благочестия для них становится организация, или защита «монастырей» – ханаков суфиев, или, как они сами себя называли в ирано-туркменском ареале, дервишей. В силу соперничества за материальные блага они могли также создавать своего рода «ордена», существовавшие за счет пожертвований.

Здесь нам надо подчеркнуть один пункт, в котором, начиная с крестовых походов, в Европе росло непонимание политики Сельджуков в области религии: в отношении не-мусульман и, в частности, христиан она нисколько не изменила общего правила ислама – его толерантности. Действительно, обращение в ислам, из-за которого в Ираке снижалась численность влиятельных прежде несторианцев, уменьшило потребность в этой толерантности, однако она оставалась, и отношение к отдельным людям не изменилось. Конечно, вторжение туркменов причинило страдания некоторым христианским общинам, но пострадали и многие мусульмане, и мы в любом случае должны различать территории Малой Азии, где велась «священная война», и территории внутри ислама (в которые Малая Азия вошла после того, как приняла ислам). В Малой Азии особенно пострадала византийская церковь, что естественно. Но новым хозяевам часто удавалось использовать против нее враждебность других христиан. Иногда из-за ошибок в датировке паломничество 1064 года используется как иллюстрация нетерпимости и небезопасности, что в дальнейшем затруднило для западных христиан паломничество в Иерусалим. Упоминается также резня в Иерусалиме в 1075 году. На самом деле все обстояло иначе. Когда в 1064 году великое паломничество действительно подверглось нападению, его совершили бедуины, за которых ни Фатимиды из Египта, их хозяева в теории, ни тем более турки-сельджуки (туркмены), которых там еще не было, не несли ответственности. А некоторые авторы того времени даже показывают, что алчность бедуинов разгорелась из-за слишком откровенной демонстрации богатства со стороны паломников. Пилигримы больше не могли ходить через Малую Азию, что доставляло неудобства. Но в Палестине их по-прежнему принимали тепло. К тому же я мог бы и не говорить, что вместо того, чтобы в целях безопасности собираться вместе, к чему их, казалось бы, вынуждали события 1064 года, они продолжали прибывать по морю, даже не пытаясь скрываться. Что же касается резни в Иерусалиме, то она последовала за восстанием сторонников Фатимидов и была направлена исключительно против мусульман, подозревавшихся в симпатиях к исмаилитам, в то время как христиан и евреев, незадолго до этого собравшихся в обособленных кварталах города, она не коснулась. Копты того периода гораздо лучше отзывались о правлении Атсыза, а потом Артука, военачальника Тутуша, чем позднее о власти крестоносцев. Согласно армянским авторам, имя Мелик-шаха, как поборника порядка, но еще и человека великодушного ко всем, повсеместно встречал хор восхвалений, что в несколько более сдержанной форме подтверждают монофизиты. В исламе был только один случай настоящих гонений, это гонения Фатимида аль-Хакима-Безумного в начале XI века. На Западе все путают, смешивая аль-Хакима с турками-сельджуками Малой Азии, разоренной войной с нормальными мусульманскими режимами. Однако девять веков спустя эта историческая несправедливость, определенно, может быть исправлена.

Тем временем, конечно, оставались кое-какие подданные немусульмане, которые не принимали власть Сельджуков. В частности, их можно было встретить среди тех, кого сагитировали исмаилитсткие миссионеры в Иране. Но так случилось, что во времена царствования Мелик-шаха исмаилиты оказались расколоты по вопросу о том, кто является законным халифом. В Египте победу одержал один претендент, тогда как в Персии (Иране) исмаилиты остались верны другому – Низару. В результате их секта стала автономной. Более того, поскольку власти сельджуков не давали им возможности для нормального развития, низариты стали склонятся к террористическим действиям. Они без предупреждения захватили несколько горных крепостей, которые трудно было отвоевать, среди них Аламут, который почти два века оставался резиденцией их Верховного Владыки. Человека, который возглавил их, звали Хасан аль-Саббах, и, по легенде, он был школьным товарищем Низам аль-Мулька и математика Омара Хайяма. Из-за того, что он обычно давал своим ученикам возможность увидеть рай, заставляя их принимать гашиш, народная молва окрестила их гашишинами, а поскольку они прославились исполнением тщательно спланированных убийств, крестоносцы, вскоре столкнувшиеся с их региональной ветвью в Сирии, привезли с собой в Европу страшное слово «ассасины», значение которого сохраняется до сих пор. Для совершения этих убийств, считавшихся формой ведения «священной войны» и предполагавших награду за мученичество, они требовали от своих приверженцев слепого повиновения и исключительного самообладания. Их первой заметной жертвой стал сам Низам аль-Мульк (1092 г.), хотя в подготовке убийства обвиняли его врагов, Мелик-шаха (к тому времени смотревшего на власть своего визиря с некоторым беспокойством) и даже халифа. Мы не можем сказать, каким стало бы правление Мелик-шаха без его визиря, поскольку всего через несколько месяцев султан, будучи еще молодым, сам сошел в могилу следом за ним.

Смерть Мелик-шаха знаменует собой начало упадка, который можно было предсказать и который продолжался в течение века. Однако его не следует абсолютизировать. Политический распад вовсе не угрожал религиозной ориентации, которую мы описали. Он не повлиял даже на масштабы тюркского (туркменского) проникновения, которое становилось все более заметным, благодаря дальнейшему вытеснению оставшихся арабских, курдских и персидских хозяев туркменскими.

Среди разных причин упадка, таких как недисциплинированность туркменов, прекращение завоеваний, угроза со стороны ассасинов, самой главной является отсутствие какого-либо четкого правила наследования. Борьба между сыновьями и дядьями Мелик-шаха закончилась заключением соглашения в пользу одного из его сыновей, Мухаммеда, который восстановил видимость единства империи, но должен был передать весь Хорасан в качестве автономного удела своему брату Санджару. Сирия была практически автономной и, более того, раздробленной, не говоря уже о той территории, которую, воспользовавшись положением дел в государстве, захватили крестоносцы. Провинция Мосул превращалась в непослушный военный округ, а дальше в Диярбакыре несколько районов отхватили себе Артукиды, в то время как бывший военачальник Ахлат на озере Ван провозгласил себя правителем под громким титулом «царь армян». Естественно, в таких обстоятельствах ресурсы султана истощались. Мухаммед был не в силах подчинить ассасинов, и некоторые местные правители опирались на них в своем соперничестве с другими. В царствование наследника Мухаммеда Махмуда процесс продолжил набирать обороты. В качестве примера можно привести беззаконные действия вождя бедуинов Дубая у самых ворот Багдада. Но в особенности тот случай, когда во времена брата Махмуда, Масуда, Санджар, который, как старший в семье, обеспечил себе определенный сюзеренитет, поддержал других своих племянников. Но самым драматическим эпизодом стала осада Багдада в 1133–1134 годах. В борьбе между претендентами легитимация со стороны халифа, безусловно, имела значение, и, значит, халиф мог воспользоваться этим для получения преференций при ведении переговоров, в то время как султаны, нуждаясь в деньгах, имели тенденцию скорее увеличивать свои материальные требования. Халиф Мустаршид принял сторону противников Масуда, который осадил Багдад. Некоторые туркмены, не знавшие, кому служить, чтобы лучше обеспечить свое будущее, предложили ему свои услуги вместе с остатками своих войск. Однако халиф был разбит и позже вместе со своим другом Дубаем убит (assessinated), так же как и его преемник Рашид. Но ход событий, который за счет ослабления султана делал халифа все более независимым, нельзя было повернуть вспять, и его преемник без единого боя получил фактическую региональную независимость, во имя которой умерли двое других. В действительности в конце царствования Масуда, хотя он один носил титул султана, он фактически стал марионеткой в руках нескольких могущественных военачальников, за чью лояльность он должен был платить огромными льготами и чью власть ограничивало только соперничество между ними. Атабеки (воспитатели) различных малолетних принцев получили такую личную власть, которая в теории была гарантирована их подопечным. С помощью этих средств Зенгиды удерживали Мосул и Алеппо, а Ильдегиз и его потомки – Азербайджан. Сельджуки, в основном из Кермана, сохраняли определенную степень независимости, тогда как главы племен, в свою очередь, старались отхватить княжества для себя, как, например, Салгуриды в Фарсе. Только благодаря толерантности тех князей, которые надеялись добиться для себя признания в обход остальных, последним Сельджукам удавалось сохранять некоторую власть на Иранском нагорье. Когда последний из них, Тогрил, попытался на время возобновить несколько более активные действия, халиф сделал так, что на него с тыла напал (в 1194 г.) хорезмшах (о котором мы скоро вкратце поговорим). Таким образом, в 1194 году династия теряется во мраке.