Книга Закон жизни - Кэтти Уильямс

Джессика высморкалась в бумажный платок и выбросила его в корзинку для бумаг, которую предусмотрительно поставила у постели. Корзина быстро наполнялась.

Бруно Карр, словно торнадо, ворвался в ее жизнь. Теперь, когда она сыграла свою роль, он исчез без следа. Она лежала на подушках, закрыв глаза, и предавалась чувству слезливой жалости к себе.

Какое страшное невезение! Весь уикенд она обливалась потом, дальше хуже, появилась знакомая боль в костях, поднялась температура, потекло из носа. Ей хотелось опустить шторы и закрыть глаза. Джессика не страдала от гриппа годами и хвалилась, что она здорова как лошадь.

– Иммунная система у тебя в плачевном состоянии, – просветила ее подруга Эми, когда Джессика позвонила, чтобы отменить их совместный обед. – Тебе нужно отдохнуть.

Вот я и отдыхаю, мрачно думала она. Получила заслуженный отпуск. Кто в здравом уме возьмет недельный отпуск, чтобы жариться на солнце на экзотическом берегу? Разве не лучше в отпуске лежать в постели с температурой, чихать и сморкаться? Это ей за то, что стояла на мостовой под холодным проливным дождем и ждала несуществующего такси.

Она взбила подушки и с подавленным стоном погрузила в них голову. Может быть, лучше встать и провести остаток дня на ногах?

В этот момент раздался звонок в дверь. Через подушки звонок доходил до нее как приглушенный шум.

– Уходите! – сердито фыркнула Джессика. Она не в том расположении духа, чтобы принимать звонящего в дверь гостя. Кто бы он ни был.

Теперь звонок звучал совсем не вежливо, а настойчиво. Джессике пришлось вылезти из постели, надеть халат и прошлепать к парадной двери.

Она рывком открыла дверь и увидела Бруно, все еще нажимавшего на кнопку. Джессика нахмурилась. Она прекрасно представляла, какой у нее вид. Красный, распухший нос и такие спутанные волосы, будто они век не видели расчески.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он. Джессика еще мрачнее сдвинула брови. Одиннадцать тридцать утра. А она еще в пижаме и халате. В кухне немытая посуда, накопившаяся за два дня. И еще этот глупый вопрос!

– Все беспокоятся – как вы? Сотрудники твердо убеждены, что у вас врожденный иммунитет к любой болезни. – Он чуть улыбнулся. – Естественно, я вмешался в дело. Может быть, с этой болезнью вы войдете в историю медицины. Вдруг в ней таится большая удача для вас.

– Я чувствую себя так же, как выгляжу. – Одной рукой Джессика плотнее запахнула халат, а другой попыталась привести волосы хоть в какой-то порядок. – Кстати, поздравляю. Я читала несколько статей в газетах. – Она неодобрительно посмотрела на него. – Не сказала бы, что к результату привела работа гения. В будущем вам лучше быть осторожнее и не ослеплять людей своим возвышенным мышлением.

– Не возражаете, если я войду? Здесь холодно. Да и вам лучше не стоять у открытой двери.

Если он войдет? Это что, визит вежливости? Он смотрел на нее, явно не собираясь добровольно уходить. Ей пришлось отступить в сторону и пропустить его. Потом захлопнуть входную дверь.

– Когда я больна, то забываю о вежливости, – предупредила она. А Бруно, боже, направился прямо в гостиную, будто жил здесь. – Я говорю колкости и быстро выхожу из себя. И, откровенно говоря, предпочитаю, чтобы меня оставили одну и позволили выздороветь. – Она уперлась кулаками в бедра и наблюдала, как он снял пиджак, совсем не элегантно бросил его на кофейный столик и сел в кресло.

– Да, полная победа. – Он даже не дал ей возможности ответить и продолжал:

– Поскольку вы не могли присутствовать в суде, я решил заехать и лично поздравить вас с победой.

– Я сделала это не одна, – поправила его Джессика, чуть оттаяв. Но недостаточно для того, чтобы окружить его пребывание в своем доме теплотой. – Мы все очень много работали, чтобы быть уверенными дело разрешится максимально быстро.

– И я всех поздравил лично.

– Замечательно. Это очень хорошо с вашей стороны. – Она чуть помолчала, чихнула и вытащила из кармана халата платок.

– Вы были у доктора?

Джессика нехотя села на софу и подобрала под себя ноги.

Она бы и за миллион не призналась себе, что испытывает неловкость от того, что он застал ее в таком виде. Она потеряла весь свой блеск и холодное сияние. Сейчас она отдала бы правую руку, лишь бы предвидеть его появление. Тогда она хотя бы оделась, а не встречала его в халате.

– Врачи не могут справиться с вирусами. Приходится ждать, пока пройдет положенное время и организм справится с ними сам, – объяснила она.

– Вы плохо выглядите.

– О, большое спасибо, – ответила Джессика. Ее ни капельки не удивило его замечание. – Я это заметила, когда встала утром, – продолжала она. Сначала я подумала, что надо бы замаскировать красный нос под шестью слоями пудры. Но глаза так слезились, что я почти не видела, что делала. И я все бросила на середине. Конечно, если бы знать, что меня начнут бомбардировать визитеры, я проявила бы больше настойчивости.

– Та-та-та. Оказывается, вы не шутили, когда сказали, что стоит вам заболеть – и в ту же минуту весь добрый юмор улетает в окно.

– Я это сказала?

– Слово в слово. Знаете, что? Посидите здесь, а я пока приготовлю вам чашку чая.

– Вы очень добры. Но, по правде говоря, в этом нет необходимости. Я ценю ваш визит – ха-ха, – но предпочла бы быть одна. Уверена, вы можете найти лучший способ отпраздновать победу. Зачем вам находиться в одном помещении с тысячью заразных маленьких организмов… – Она зевнула, с опозданием вспомнив, что надо бы закрыть рот рукой. Потом поудобнее устроилась на софе.

– Глупости! Когда вы больны, нужен человек, помогающий вам. Есть у вас кто-нибудь, кто может приходить сюда и ухаживать за вами?

– За мной не надо ухаживать! – Голос прозвучал резче, чем ей бы хотелось. – Я сама способна обслуживать себя.

– Я понимаю ваши слова как отказ от помощи. – Он встал, она попыталась подняться и пойти за ним, но он махнул рукой, мол, сидите. Потом она услышала, что он направился в кухню, и затем – позвякивание посуды. Он готовил чай.

Почему она так резко возражала? Он задал вполне оправданный вопрос. А она чуть не вцепилась ему в горло. И самое ужасное, Джессика знала почему. У нее не было никого. О, она прекрасно и довольно часто проводила время с десятками подруг и друзей. Но никто из них не придет, чтобы ухаживать за ней.

Ей двадцать восемь лет, она преуспела в карьере, у нее свой дом, и она может поехать в отпуск в любое место земного шара, куда захочется. Но в конце дня, когда она приходит домой, нет никого, с кем она могла бы провести вечер.

Эта мысль никогда раньше не приходила ей в голову. Единственная ценность, которой она дорожила, была карьера. Она измеряла свой успех скоростью, с какой ей удается подниматься по служебной лестнице. Наблюдая за замужними, устроенными в жизни подругами, – у некоторых уже родились дети – она не испытывала зависти. Лишь со смутным удивлением отмечала, как изменился их образ жизни. И всегда с облегчением возвращалась в штормовые воды собственной жизни.