Книга Паутина - Николай Свечин

Подробности преступления были столь ужасны, что Андреев вернул Алексею Николаевичу полученные от него пятьдесят рублей, сказав при этом: «Наш грех, долго раскачивались…» Казалось бы, история с пропажей торговых людей на этом завершилась. Борениус повез останки тестя в Верхнеудинск. Лыков дооформлял бумаги. И вдруг под вечер его вызвали в сыскную.

В кабинете титулярный советник смазывал наган и рассовывал по карманам патроны. Алексей Николаевич нахмурился:

– Готовится арест? Кого ловите на этот раз, Михаил Павлович?

– Да попался тут один на глаза… Мы же оставили на квартире Грозднова засаду.

– Хм. А мне ничего не сказали.

– Ну, не сказали. По большей части такие засады ничего не дают, сами знаете. А в этот раз повезло.

– Ну-ка, ну-ка!

Андреев ссыпал патроны в боковой карман и пояснил:

– Есть такой Василий Тимофеев, он же Сизов. По нашим меркам, «иван», авторитетный в преступных кругах человек…

– Это он в тысяча девятьсот шестом году покушался на жизнь начальника Читинской тюрьмы? – сразу вспомнил статский советник.

– Тот самый, – подтвердил главный сыщик. – И в Петербурге о нем знают?

– За подобное покушение полагается виселица, а Тимофееву дали двадцать лет. Почему такое послабление?

– Черт его поймет. Прокурор оплошал, не все сумел доказать. И Василий Гаврилыч – тут его все называют по имени-отчеству – соскочил с висельной приступки. А три недели назад сбежал из Александровской каторжной тюрьмы. Мы думали, он утек к соседям, или в Красноярск, или в Благовещенск. Уж и искать перестали. А вчера он подошел к дверям квартиры Грозднова и долго стоял, высматривал в окна. Что-то «ивану» не понравилось, и он удалился, так и не постучал в дверь.

Лыков сел на край стола и непроизвольно сжал кулаки:

– Ну? Вы его упустили?

– Никак нет. Франчук опытный, он взял неизвестного в проследку и довел до склада торгового дома «Рубанович и Мордухович». Это в Знаменском предместье, на берегу речки Пшеничной. Сторож впустил бандита внутрь, как своего человека. И в тот момент Федор Степанович опознал в нем Тимофеева-Сизова.

– Так-так… Где сейчас Франчук?

– Дежурит на углу Гундеринской и Соловьевской. Наблюдает за воротами. Мы вот собираемся…

– Я еду с вами.

– Алексей Николаевич, я обязан вас предупредить: Василий очень опасен! И возможно, он на складе не один, а там целый притон.

– Тем лучше, сцапаем всех оптом. Браунинг у меня с собой. Я, знаете ли, Михаил Павлович, еще с того приезда зарекся по вашему городу без оружия ходить…

– И правильно делаете, – назидательно ответил начальник сыскной. – В меня за последний год уже четыре раза стреляли. Однако есть вопрос… Франчук рассказывал, что вы будто бы пятаки ломаете. Правда это или нет?

– И пятаки, и гривенники, – ответил удивленный Лыков. – А вам зачем?

– А вот зачем. В Александровском централе отбывает срок самый сильный во всей Нерчинской каторге уголовный, «иван» по фамилии Неизвестный. Так в его бумагах написано, а подлинного имени бандита никто не знает…

– И что? – продолжал недоумевать Лыков.

– Этот Неизвестный командует тюрьмой, он ее некоронованный правитель. Все его боятся, и арестанты, и стражники. Неимоверно силен! И очень жесток. Так вот, Тимофеев-Сизов, которого мы собираемся захватить, однажды на спор схватился с тем богатырем. И вышла у них ничья. Так что… как бы он нам на том складе самим бока не намял. Вот я и думаю…

Алексей Николаевич хмыкнул:

– Я пойду в первых рядах. Посмотрим, насколько ваш геркулес силен. Оставьте его мне, хорошо?

– Охотно оставлю, ваше высокородие! – шутовски вытянулся титулярный советник, а сам прятал глаза…

Сыскные прибыли на Пшеничную уже ночью. Фонарей вокруг не наблюдалось, однако луна и так хорошо подсвечивала. За квартал от склада их поджидал Франчук. Он сказал:

– Там они. Человека три, а то и четыре.

– А сторож где? – спросил начальник отделения.

– Пьяный спит. Ворота он запер, придется кому-то лезть через забор.

– У нас на это есть Журомский, – хихикнул надзиратель Огий-Тышкевич, корпусный мужчина с пивным животом.

Журомский, маленький и юркий, как подросток, послушно кивнул.

– Где полиция? – влез Алексей Николаевич.

– Наряд из Второй части в пути, будет тут с минуты на минуту.

Действительно, подойдя к воротам, сыщики увидели шедших от угла городовых под командой околоточного.

– Ну, ребята, с богом, – сказал Андреев, перекрестился и вынул револьвер. Все дружно последовали его примеру.

Журомский ловко перескочил через забор и отодвинул изнутри засов. Полицейские тихо вошли во двор и рассыпались вокруг склада. Они действовали слаженно, без слов понимая друг друга.

Михаил Павлович ткнул пальцем в Лыкова и Франчука и показал себе за спину: идите за мной! Они выстроились цугом и проникли в сени. Там на ящике храпел сторож, от него разило водкой. Ступая бесшумно, арестная команда медленно продвигалась по темному коридору. Наконец они остановились перед дверью, из-за которой слышались голоса. Кто-то громко и внушительно говорил:

– …а нас девятнадцать душ, мы кого хочешь переголосуем!

– Да ладно тебе, Василий Гаврилович, – возразил ему хриплый тенор. – Мы в Сибири, вона как от Питера далеко. И все наши «иваны» по тюрьмам сидят. Когда еще выйдут… А те, кто возле столиц греются, завсегда по-своему решат, как им выгодно, так и будет.

Интересный разговор, подумал Лыков. Только непонятно, о чем… Но слушать долго ему не дали. Андреев пнул дверь, ворвался в комнату и заорал диким голосом:

– Стоять, полиция! Стрелять буду!

Внутри оказалось четверо, но статский советник, не глядя на остальных, сразу кинулся к главному противнику. Высокого роста, с грубым сероватым лицом, тот в позе вождя стоял под лампой. Не иначе, это был Тимофеев. Вздрогнув сперва от неожиданности, атаман быстро оправился и сам налетел на питерца. Однако не преуспел: Лыков нырнул под огромный кулак, схватил бандита за правую ногу, а левую подсек. Тот с грохотом опрокинулся на спину, а сыщик оседлал его и нанес с маху два сильнейших удара в лицо. После чего не спеша поднялся и одернул пиджак. Он мог уже не торопиться: «иван» потерял сознание.

Алексей Николаевич осмотрелся. Его товарищи тоже зря времени не теряли. Двух вязали, а последнего, успевшего выскочить в другую дверь, заталкивали обратно. Похоже, полный успех: обитатели притона схвачены, потерь среди полицейских нет…

Разгоряченный Андреев выстроил в ряд трех арестованных и мигом их всех опознал:

– Это Ефимка Беззубый, он же Ефим Степанович Рашковский. Серьезная птица, прямо пеликан, не меньше! Так… Вторым у нас Вовка Тридцатипятилетов, тоже головорез первый сорт. Третий… хм… похож, да не совсем… А! Николай Осокин, он же Петр Агеев, осужден на десять лет каторги за разбой. Удачно мы пришли на склад, ваше высокородие. А что с атаманом?