Книга Пятеро детей и чудище - Эдит Несбит

Ребенок наконец перестал плакать, потому что Джейн по счастью вспомнила о единственном и простом способе вынимать соринки, попавшие в глаз. Это делается языком и притом очень легко, если вы действительно любите ребенка.

Наступило неловкое молчание: Роберт был не очень доволен собою, дав волю своему гневу, да и другие были не в духе.

Вдруг молчание было нарушено чьим-то глубоким вздохом. Головы детей разом повернулись в одну и ту же сторону, как будто к каждому носу был привязан шнурок и их всех за эти шнурки потянули.

Совсем рядом с детьми сидело Чудище и улыбалось.

— Здравствуйте! — сказало оно. — Мне очень легко было это сделать. Теперь каждый пожелает взять его себе.

— В этом нет никакой пользы, — угрюмо ответил Роберт, ощущая свою вину. — Тут кругом нет ни одного человека, все равно его никто не возьмет.

— Неблагодарность — большой порок, — заметило Чудище.

— Мы вовсе не хотим быть неблагодарными, — поспешно сказала Джейн. — Только наше желание было совсем не такое. Роберт случайно это сказал. Не можете ли вы отменить это желание и исполнить другую нашу просьбу?

— Нет! — коротко ответило Чудище. — Просить, а потом отказываться — это уж не дело. Надо быть осторожными в своих желаниях. Когда-то давным-давно один мальчик попросил у меня плезиозавра вместо ихтиозавра — он был слишком ленив и не желал запоминать таких простых названий. Конечно, его отец очень рассердился, отправил его спать без ужина и не пустил кататься с другими детьми в красивой каменной лодке — в тот день как раз был школьный праздник. Мальчик на другой день пришел ко мне, колотил по песку своими доисторическими ногами и кричал, что он хочет умереть. И он умер.

— Какой ужас! — воскликнули дети.

— Только до заката солнца, конечно. Но все-таки его отец с матерью очень перепугались и ему за это сильно попало, когда он пришел в себя. В камень он не обратился — почему именно, я теперь не помню, только была тому какая-то причина. Люди обыкновенно не знают, что умереть и заснуть означает одно и то же. Все равно где-нибудь да проснешься: или в том же месте, где заснул, или в другом, более красивом. Вот мальчика и наказали, чтобы он не беспокоил людей. Целый месяц ему не давали попробовать ни кусочка мегатерия, а кормили только устрицами, морскими ежами, крабами, омарами и другими самыми заурядными вещами.

Дети были подавлены этим страшным рассказом. Со страхом смотрели они на Чудище. Вдруг Ягненок заметил неподалеку от себя что-то маленькое, темное, пушистое и как будто знакомое.

Радостно протянув ручонки, он залепетал:

— Кис-кис-кис!

— Ой, моя левая бака! — крикнуло Чудище. — Не позволяйте ему до меня дотрагиваться: у него руки мокрые!

И правда, большая часть кваса была пролита на голубую рубашечку ребенка.

Вся шерсть на Чудище встала дыбом. Оно принялось работать руками и ногами и быстро исчезло в песке. Дети отметили это место камешками.

— Что же нам теперь делать? — сказал Роберт. — Ладно, пойдемте домой. Вот ведь какой неудачный день у нас выдался. Экая жалость! Однако, если не вышло ничего хорошего, так и особенно дурного тоже не приключилось. Кроме того, мы теперь знаем, где найти Чудище, и завтра нам не надо будет его искать.

Остальные были великодушны, никто из них ни одним словом не упрекнул Роберта. Сирил взял на руки Ягненка — тот снова был в отличном настроении духа, — и дети пошли домой.

Дорога, по которой возили песок, почти у самого края ямы выходила на общую проезжую дорогу. Тут дети остановились, чтобы пересадить Ягненка со спины Сирила на спину Роберта. В это время на дороге показалась красивый экипаж. На козлах сидели кучер и лакей, а в внутри — какая-то очень важная дама в белом кружевном платье с красными ленточками и с белой лохматой собачкой в красном ошейнике. Дама взглянула на детей, задержалась взглядом на Ягненке и ласково улыбнулась.

Дети привыкли к такому, потому что Ягненок и вправду был, как выражалась прислуга, «очень привлекательным младенцем». Поэтому они приветливо поклонились даме, ожидая, что она проедет мимо. Но вместо этого дама вдруг приказала кучеру остановиться, подозвала к себе Сирила и когда тот подошел, сказала ему:

— Какое прелестное дитя! Как бы я хотела его усыновить! Может быть, его мама согласится отдать его мне?

— Конечно, никогда не согласится, — сухо ответила Антея.

— О, но я бы воспитала его в роскоши! Вы не знаете меня? Я леди Читтенден. Быть может, вы видели мои портреты в иллюстрированных журналах. Меня считают красавицей, но, конечно, все это пустяки. Однако…

Дама открыла дверку коляски и вышла. Какие у ней были удивительные красные туфли на высоких каблуках и с серебряными пряжками!

— Дайте мне его подержать минутку! — сказала она и, протянув руки, взяла Ягненка, но как-то очень неловко, словно она не привыкла обращаться с младенцами.

Вдруг дама поспешно вскочила назад в коляску, захлопнула дверцу и приказала кучеру:

— Поезжай!

Ягненок закричал, маленькая собачка залаяла. Кучер не знал, что ему делать.

— Поезжай же, говорю я. — строго повторила дама, и кучер пустил лошадей.

Дети переглянулись, все разом бросились за экипажем и схватились за заднюю ось. Коляска катилась по пыльной дороге, а за нею быстро мелькали восемь ног, принадлежавших братьям и сестрам Ягненка. А он сперва кричал во всю мочь, потом начал икать и, наконец, утих. Наверное, заснул.

Восемь ног уже совсем отказывались двигаться, когда на их счастье, коляска остановилась у ворот большого парка. Дети притаились за экипажем. Дама вышла и взглянула на Ягненка.

— Милый! Он спит, я не буду его беспокоить, — сказала она и пошла в парк. Кучер и лакей соскочили с козел и нагнулись над спящим ребенком.

— Славный парнишка, вот бы мне такого! — сказал кучер.

— Не к лицу тебе, брат! Мальчишка-то вон какой красивый, — насмешливо ответил лакей.

Кучер сделал вид, что не слышит этих слов.

— И что это с нашей леди приключилось? — сказал он. — Своих детей у ней нет, да и чужих она терпеть не может, а тут — на-ко, что выдумала!

Дети, сидя в пыли под коляской, беспокойно переглянулись.

— Знаешь что? — продолжал кучер решительно. — Пусть я лопну, если не спрячу сейчас этого мальчишку в траве. Леди скажу, что его братья утащили, а потом вернусь за ним.

— Ну нет, брат! Мне самому этот мальчонка страсть как нравится. Уж если кто и возьмет его, так это я, а не ты, — отвечал лакей.