Книга Заговор Алого Первоцвета - Саймон Хоук

Он открыл коробочку, достал кольцо, быстро проверил иглу, затем надел его на безымянный палец правой руки. Он наклонился над леди Блейкни и уколол ее иглой в тот самый момент, когда офицер открыл дверь экипажа.

– Ты! Выходи оттуда!

Финн оглянулся через плечо и увидел, как лейтенант направил на него пистолет.

– Моя жена, – произнес он с тревогой в голосе, – она…

– Не обращай внимания на свою жену, выйди из кареты!

Леди Блейкни застонала и пошевелилась.

– Слава богу, – сказал Финн. – На мгновение я испугался, что…

– Выйди из кареты, я сказал!

Маргерит открыла глаза и вздрогнула всем телом.

– Перси! Господи, Перси, меня подстрелили!

– Нет, моя дорогая, – сказал Финн, медленно выходя из экипажа. – Ты лишь упала в обморок.

Солдат схватил его за руку и грубо оттянул в сторону, затем заглянул внутрь кареты.

– Если ты ищешь того разбойника, – сказал Финн, – то я видел, как он спрыгнул с подножки и убежал в лес.

Солдат крутнулся на месте, чтобы повернуться к нему лицом.

– Где? Далеко отсюда?

– Да будь я проклят, у меня нет ни малейшего представления, – сказал Финн, доставая носовой платок и помахивая им перед носом.

Он надеялся, что его подражание голосу Блейкни сгодится. У него не было времени потренироваться, и он пожалел, что не обладал даром мимикрии, как Лукас Прист.

– Я стремглав бросился догонять умчавшуюся карету и спасать мою бедную жену, – сказал Финн с ноткой негодования. – Я слишком беспокоился о ее благополучии, чтобы думать о вашем ренегате-аристократе. Он спрыгнул где-то там, позади.

Он махнул носовым платком в направлении дороги обратно в Париж.

– Вы трое, – сказал офицер, указав на своих людей, – езжайте обратно и прочешите лес. Он не мог уйти далеко.

Мужчины поворотили лошадей и поскакали галопом в том направлении, откуда подъехали.

– Вы не видели повозку, – сказал офицер, – груженную бочками из-под вина?

– Господи, какие еще повозки? – сказал Финн, закатывая глаза. – Меня чуть не убили! А мою жену едва не застрелили! Там внутри кареты – дыра, проделанная пулей, которая прошла в каких-то дюймах от ее головы! Все это было ужасно! Боюсь, я лишился сна на недели вперед! Мои внутренности скручены в узел. Это было слишком для моей хрупкой конституции. Все, чего я хочу, это вернуться в милую Англию и оставить вас с вашей Революцией. Мне плевать, если я больше никогда не ступлю на французскую землю!

– Думаю, Франция прекрасно поживет без таких, как вы, – сказал офицер с издевкой.

– Да, но я боюсь, что не смогу пережить Францию, – сказал Финн. Он прислонился к карете в поисках поддержки и вытер лоб носовым платком. – Боже, какой ужасный опыт! Какой ужасный человек! Надеюсь, вы поймаете его и упрячете в Бастилию.

– Мы сделаем намного больше, – сказал солдат. Он убрал свой пистолет, убедившись, что Блейкни не представляет никакой угрозы. – Вы направляетесь в Кале?

– Да, если мы сможем добраться туда безопасно, не будучи убитыми по дороге, – сказал Финн. – Только господь знает, какие напасти ждут нас по пути! Я был бы очень благодарен, если бы вы и ваши люди смогли сопроводить нас к месту назначения. Я бы чувствовал себя намного спокойнее под защитой солдат Республики.

– У солдат Республики есть гораздо более важные дела, чем быть няньками для полоумных англичан, – сурово сказал лейтенант. – Я бы посоветовал вам отправляться в путь и не останавливаться, пока не доберетесь до Кале. Желаю вам скорейшего пересечения Ла-Манша… и в добрый путь.

Офицер взобрался на лошадь и уехал вместе с двумя оставшимися подчиненными, направляясь из города по следам винной повозки. Финн сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

– И тебе в добрый путь, – сказал Финн. – Дорогая, ты в порядке? Ты меня так напугала.

Леди Блейкни игриво посмотрела на него.

– Похоже, не так уж и много нужно, чтобы тебя напугать, Перси.

– Немного, говоришь? Ну почему же, когда мою собственную жену чуть не застрелили, а меня самого едва не затоптала лошадь, а потом подвалили эти грубияны-бандиты, которые имеют наглость называть себя солдатами, – я бы сказал, что этого было вполне достаточно!

Пока он говорил, Финн попытался ее получше рассмотреть. Маргерит Блейкни было двадцать пять лет, она была высокой и пропорционально сложенной, с роскошной грудью, тонкой талией и длинными, стройными ногами, одна из которых ненадолго показалась, когда она выходила из экипажа.

Ее ярко-синие глаза встретились с глазами Финна, когда она попыталась поправить прическу – блестящие каштановые волосы растрепались, пока ее бросало в карете. В реальности она оказалась милее собственного голографического изображения, которое не могло передать ее голос с его модуляциями, ее манерность, а уловило лишь намек на ее врожденную чувственность. Тем не менее, ее окружала определенная атмосфера враждебности, свидетельствующая об ухудшении отношений между нею и Блейкни.

В ней было что-то от уличного мальчишки, подумал Финн, хотя это ничуть не умаляло ее красоты. Скорее, это ее подчеркивало. Ее мимика говорила о гордости и упрямстве, и хотя она хорошо это скрывала, Финн видел, что Блейкни причинил ей боль. Несомненно, она чувствовала себя отвергнутой, хотя Финн понятия не имел, обсуждалось ли между ними происшествие с Сен-Сиром, или Блейкни просто принял его как должное и, убедившись, что это правда, похоронил его внутри себя словно позорную тайну, о которой никогда не говорят и которую даже не вспоминают. Он решил, благоразумия ради, следовать последнему сценарию, если только Маргерит сама не поднимет этот вопрос. Он также решил играть, не раскрывая карт, так как глаза Маргерит были проницательными и наблюдательными, когда она рассматривала его с какой-то озабоченностью.

– Ты в порядке, муж мой? – сказала она, приподняв бровь. – Что-то ты сам на себя не похож.

– Я в порядке настолько, насколько этого можно ожидать от человека, который так близко приблизился к смерти, – сказал он, прислонившись к карете с закрытыми глазами, обмахиваясь носовым платком. – Ей-ей, дорогая, у тебя должно быть мужество льва! Эта пистолетная пуля прошла на волосок от твоей головы, и вот ты стоишь, спокойно, насколько это возможно, и спрашиваешь меня, все ли в порядке! Если бы я был сделан из такого же стойкого материала, мое сердце не колотилось бы тогда, как кузнечный молот по наковальне!

– Ну, раз твое сердце прекратило свой ужасный стук, возможно, мы сможем продолжить наше путешествие, – сказала Маргерит. – Мы не доберемся до Кале раньше завтрашнего дня, даже если будем гнать всю дорогу.

Она взглянула на пустое сидение кучера и вздохнула.

– Боюсь, тебе придется поиграть в кучера. Похоже, что наш слабонервный возница испугался больше твоего.