Книга Длинный путь - Стивен Кинг

- Заткнись!

- Тебе что, не по вкусу мысль о смерти, Олсон? - осведомилсяМакфрис.

- Как сказал другой поэт, пугает не смерть, а то, чтопридется так долго лежать под землей. Ты этого боишься, Чарли? Ничего, недрейфь! Придет и наш...

- Оставь его в покое, - сказал Бейкер.

- С чего это? Он тут храбрился и уверял, что всех нас с говномсъест.

Так что, если он теперь ляжет и помрет, я не собираюсь егоотговаривать.

- Если он не помрет, помрешь ты, - сказал Гэррети.

- Да, я помню, - Макфрис опять улыбался, но на этот разсовсем невесело, сейчас Гэррети почти боялся его. - Это он забыл.

- Я больше не буду так делать, - хрипло сказал Олсон.

- Остряк, - Макфрис повернулся к нему. - Так ты себяназывал? Что ж ты теперь не остришь? Можешь лечь и сдохнуть здесь, это сойдетза шутку!

- Оставь его, - сказал Гэррети.

- Слушай, Рэй...

- Нет, это ты послушай. Хватит с нас одного Барковича.Незачем ему подражать.

- Ладно. Будь по-твоему.

Олсон молчал. Он только поднимал и опускал ноги. Полнаятемнота наступила в половине седьмого. Карибу, теперь уже в шести милях, слабомерцал на горизонте. Людей у дороги было мало - все ушли домой ужинать.

Туман призрачными лентами развевался по холмам. Над головойзамерцали звезды. Гэррети всегда хорошо разбирался в созвездиях. Он показалПирсону Кассиопею, но тот только хмыкнул.

Он подумал о Джен и испытал укол вины, вспомнив о девушке,которую поцеловал утром. Он уже не помнил, как выглядела та девушка, но помнилсвое возбуждение. Если прикосновение к ее заду так его возбудило, то что былобы, просунь он ей руку между ног? Он почувствовал спазм внизу живота ипоморщился.

Джен было шестнадцать. Волосы у нее спускались почти доталии. Грудь у нее была не такая большая, как у той девушки. Ее грудь он хорошоизучил; это занятие сводило его с ума. Он хотел заняться с ней любовью, и онахотела, но он не знал, как ей об этом сказать. Были парни, которые моглидобиться этого от девушек, но ему никогда не хватало воли. Он подумал о том,сколько среди них девственников. Гриббл, который назвал Майора убийцей, -девственник ли он? Наверное, да.

Они вошли в город Карибу. Там собралась большая толпа,приехала машина с журналистами. Прожекторы осветили дорогу ярким белым светом,сделав из нее теплую солнечную лагуну в море тьмы.

Толстый журналист в тройке бегал вдоль дороги, подсовываямикрофон под нос участникам. За ним двое запыхавшихся техников перетаскивалишнур от микрофона.

- Как вы себя чувствуете?

- Отлично. Да, отлично.

- Устали?

- Да, конечно. Но пока чувствую себя отлично.

- Что вы думаете о ваших шансах?

- Ну... Не знаю. У меня еще достаточно сил.

Он спросил быкообразного детину по фамилии Скрамм, что ондумает о Длинном пути. Скрамм, ухмыляясь, сказал, что это самая большая херня,какую он когда-нибудь видел. Репортер торопливо кивнул техникам, и один из нихтут же метнулся куда-то назад.

Толпа бесновалась, взволнованная присутствием телевидения неменьше, чем самой встречей. Там и сям размахивали портретами Майора насвежевытесанных кольях, с которых еще капала смола. Когда мимо проезжаликамеры, люди прыгали еще активней, чтобы их увидели тетя Бетти и дядя Фред.

Они прошли магазинчик, владелец которого выставил на дорогуавтомат с прохладительными напитками, украсив его транспарантом:

"Участникам Длинного пути - от Эва!" Рядом стоялаполицейская машина, и блюстители порядка терпеливо объясняли Эву - как, безсомнения, делали это каждый год, - что населению запрещено оказывать какую-либопомощь участникам.

- Он тебя спрашивал? - спросил кто-то Гэррети. Это, конечноже, был Баркович. Гэррети почувствовал, что его усталость растет.

- Кто и что?

- Репортер, балда. Спрашивал, как ты себя чувствуешь?

- Нет, - он молился, чтобы Баркович куда-нибудь исчез вместес болью в ногах, становящейся нестерпимой.

- А меня спросили, - похвастался Баркович. - Знаешь, что яим сказал? Нет.

- Сказал, что чувствую себя превосходно, - агрессивно сказалон. - Что могу идти хоть целый год. И знаешь, что еще?

- Заткнись, а? - устало попросил Пирсон.

- А тебя кто спрашивает, уродина? - окрысился Баркович.

- Уйди, - сказал и Макфрис. - У меня от тебя башка болит.Оскорбленный Баркович чуть отошел и пристал к Колли Паркеру:

- Хочешь знать, что я им...

- Пошел вон, пока я не оторвал тебе нос и не заставилсъесть, - рявкнул тот. Баркович ретировался.

- На стенку хочется лезть от этого типа, - пожаловалсяПирсон.

- Он бы порадовался, услышав это, - сказал Макфрис. - Онсказал репортеру, что станцует на могилах нас всех. Это и дает ему силы идти.

- В следующий раз, когда он подойдет, я ему врежу, - слабымголосом сказал Олсон.

- Ага, - сказал Макфрис. - Пункт 8 запрещает вступать вссоры с товарищами по состязанию.

- Плевал я на пункт 8, - отозвался Олсон с кривой улыбкой.

- О, я вижу, ты понемногу оживаешь, - сказал Макфрис.

К семи они снова пошли быстрее: так можно было немногосогреться.

Мимо проплыл магазин на перекрестке. Покупатели изнутримахали им и что-то беззвучно кричали, похожие на рыб в аквариуме.

- Мы выйдем где-нибудь на шоссе? - спросил Бейкер.

- В Олдтауне, - ответил Гэррети. - 120 миль отсюда.

Гаркнесс тихо присвистнул.

Скоро Карибу кончился. Они прошли уже сорок четыре мили.

Глава 4

"Абсолютным шоу было бы такое, где проигравшегоучастника убивают".

Чак Беррис

Карибу все были разочарованы.

Он оказался точь-в-точь похожим на Лаймстоун.

Людей было побольше, но в остальном то же самое - деловойцентр, бензоколонка, "Макдональдс" и парк с памятником героям войны.Школьный оркестр неподражаемо плохо исполнил национальный гимн, попурри измаршей Соузы и под конец, совсем уж фальшиво, "Янки-дудл".