Книга Черные паруса - Аластер Рейнольдс

Полторы минуты из трех, о которых говорила Прозор, как будто растянулись, но я чувствовала, что мы склонили чашу весов в нашу пользу. И когда шар с громом пронесся за несколько секунд по главному туннелю, я убедилась, что мы приняли правильное решение. Теперь у нас тридцать восемь минут, чтобы добраться до дальней двери.

Здравый смысл предлагал отказаться от последней бочки или отправить ее навстречу мигальным башкам в качестве второго подарка. Но я заставила себя прислушаться к мнению Фуры. Мы можем достаточно легко выкатить бочку из коридора, так что глупо было бы истратить этот ресурс сейчас.

Итак, мы вывалились в главный туннель. Прозор и я развернули бочку на девяносто градусов, а потом катили, пока поспевать за ней не стало труднее, чем толкать.

Страмбли и Фура тем временем прикрывали нас с тыла. Врагов стало существенно меньше, но они не прекратили атаку. Картина позади выглядела жалко: ковыляя, волоча ноги, монстры выбирались в главный туннель. Их осталось двадцать или тридцать – нелегко было понять, где кончается одна мигальная башка и начинается другая.

Казалось, мы могли бы оторваться от этих калек без труда, но странность заключалась в том, что чем сильнее они были изувечены, тем быстрее перемещались. Да, они плелись или ползли – но в таком темпе, что нам ни разу не удалось перевести дух. Одна мигальная башка представляла собой всего лишь верхнюю половину скафандра, а ниже пояса – ничего, кроме тазовых костей и обломков ног. Другой монстр – несколько ног, соединенных бедрами, и не видать ни черепа, ни мозга, как бы странно это ни звучало. Третий состоял из шлема, плеча и большей части руки, и двигался судорожными конвульсиями, словно змея, которую снова и снова бьют электрошоком. О том, что эта тварь собиралась сделать с кем-нибудь из нас, если бы догнала, не стоило и думать.

Нам потребовалось двенадцать минут, чтобы добраться до второй двери, – на три минуты меньше, чем на путь в другую сторону. В ботинках хлюпал пот, дыхание напоминало скрежет пилы. Мы ушли достаточно далеко от монстров, чтобы они затерялись в темноте, но все знали, что существа все еще ковыляют позади нас, судорожно подергиваясь. Эта волна сломанных скафандров и изувеченных трупов не собиралась отступать только потому, что мы ускользнули из зоны досягаемости того, что заменяло им зрение.

Как бы ни были мы измучены, наш труд еще не завершился. Все еще предстояло прокатить бочку вверх по двум наклонным коридорам, постоянно думая о приближающихся мигальных башках. И к тому моменту, когда мы добрались до промежуточного зала, где Прозор рассчитывала найти топливный склад Ракамора, силы в моих руках осталось не больше, чем в веточках, которые цепляются за чью-нибудь одежду. Радовала лишь мысль о том, что если трупы появятся в зоне видимости наших фонарей, то мы сможем их расплющить последней бочкой.

Мы почти добрались до шлюза на поверхности, когда грохот раздался снова. Я предположила, что некоторые монстры оставались в главном туннеле и теперь шар пополнил свою коллекцию отпечатков. Мне подумалось, что твари должны были иметь какое-никакое представление о регулярности витков шара – в первую очередь для того, чтобы выкрасть топливо. Но теперь, решила я, ими движет безмозглая всепоглощающая страсть, вынуждая забыть о последствиях.

Я была очень рада, что больше их не увижу.

Едва дыша от усталости, мы добрались до катера с одной-единственной бочкой топлива, и никому из нас не хотелось задерживаться на этом шарльере. Прозор не стала натягивать нить поперек входа, а Фура запустила ракетные двигатели чуть ли не до того, как уселась в свое кресло. Остальные схватились за поручни, когда катер уже начал подниматься.

– Все прошло хорошо, – проговорила я, как только мы оказались в свободном пространстве и Грохотун исчез, как воспоминание о сне, который начался хорошо, а потом превратился в кошмар. – Уверена, в истории Собрания не было ни одного плана, который прошел бы так же гладко.

– Все правильно, – сказала Прозор, снимая шлем и придавая прическе обычный вид: пряди топорщились во все стороны, как шипы. – Вчетвером вошли, вчетвером вышли. Не погибли и получили немного больше по сравнению с тем, что имели раньше.

– Одна бочка, – проворчала Фура, отворачиваясь от пульта, пока Страмбли помогала ослабить манжету на ее правой руке. – Едва ли стоит топлива, которое мы сожгли, добираясь сюда. Но мы еще вернемся, когда будет возможность. Дадим тварям порцию чего-нибудь жуткого и посмотрим, как им это понравится.

– Или можно просто поискать топливо где-нибудь в другом месте, – заметила я.

– А я-то думала, ты дорожишь памятью Рэка, – сказала Фура, выгибая плечо, чтобы вытащить правую руку из рукава скафандра. – Это была его собственность, а теперь она по праву принадлежит нам. Как ты можешь сидеть спокойно, зная, что нас обокрали?

– Все, что когда-либо выносили из шарльера, раньше было чужой собственностью, – возразила я.

– Это другое дело, – сказала Фура, стряхивая с себя остатки снаряжения. – Прошли миллионы лет. Теперь всем наплевать.

– Да уж, надейся, – хмыкнула я, за что получила от нее мрачный взгляд.

Вскоре челюсти стыковочного отсека раздвинулись; во тьме засияла красная ухмылка. Фура воспользовалась маневровыми двигателями, и мы вошли в «пасть» хвостом вперед; маленькая рыбка позволила более крупной себя проглотить. Мы заняли место в причальной люльке, и челюсти сомкнулись. Через несколько секунд за нашими окнами появились Сурт и Тиндуф в скафандрах. Они проверяли катер и заканчивали стыковку, чтобы мы смогли попасть на борт главного корабля, не надевая скафандры опять.

Нам потребовалось несколько минут, чтобы собрать снаряжение и проплыть через шлюз в камбуз главного корабля, который был соединен непосредственно со стыковочным отсеком и представлял собой единственное помещение, достаточно просторное для того, чтобы служить плацдармом для наших экспедиций, где мы могли собраться, чтобы все спланировать, или оценить добычу, или надеть-снять скафандры, не тыча локтями друг другу в лицо. Все равно было тесновато, так как обеденный стол занимал половину отсека, а еще имелись приборные консоли, стеллажи для оборудования и шкафчики для хранения, поэтому мы обычно переодевались в катере. Сурт и Тиндуф уже вышли из стыковочного отсека, сняв шлемы и готовые приветствовать нас.

Судя по их взглядам, полным надежды, Фура не передала никаких сообщений.

– Вернись вы рысью, я бы мандражировал, – сказал Тиндуф. – Это бы значило, что кто-нить успел стырить топливо, и нет никакого резона канителиться, верно? Но вас не было прорву времени. Это ж недурственный признак – так мы решили, Сурт?

– А потом мы увидели их физиономии, – сказала Сурт, словно втыкая гарпун в воздушный шар его оптимизма. – Спроси себя, Тиндуф, они похожи на счастливую команду?

– Сурт, ты ведь кумекаешь – я в таком деле не лучший арбитр.

– По-моему, они совсем не выглядят довольными, Тиндуф, – нарочито доверительным тоном сообщила она. – Они выглядят так, словно прошли семь кругов ада.