Книга Ведьмин огонь - Джеймс Клеменс

Дизмарум опустился на колени среди сырых листьев яблоневого сада, и издали его можно было принять за старый, полуразвалившийся пень. Ни одна птица не пела в эту ночь, ни одна пчела не жужжала. Дизмарум вслушивался в тишину прекрасно сохранившимся, несмотря на его преклонный возраст, слухом. Не только слухом, всеми обостренными чувствами. Последние из мольграти ушли в землю, пробивая себе путь к далекому дому. Рваная рана на животе Рокингема давно застыла, и пар ее ушел в холодную ночь.

Прижав лоб к мерзлой грязи, Дизмарум посылал свои веленья исчезнувшим существам и получал ответы в виде тысяч детских голосов, в которых звучало лишь одно — голод.

Спокойно, мои маленькие. Скоро вы насытитесь вдоволь.

Довольный результатом, прорицатель поднялся с колен и подошел к трупу. Наклонившись, он стал ощупывать мертвого воина здоровой рукой. От полуслепых глаз старика в такой темноте все равно было мало толку. Наконец, пальцы его остановились на застывшем лице Рокингема. Как-то странно взвизгнув, старик вновь обнажил кинжал и, прижав его рукоять обрубком, полоснул им по пальцу здоровой руки. Потом, несмотря на текущую кровь, убрал кинжал, пачкая ножны, и вновь склонился над мертвым.

Окровавленным пальцем он подрисовал трупу яркие губы, словно собирался кому-то его показывать.

Потом старик склонился, как мог, и крепко поцеловал убитого в кровавые губы, ощущая вкус железа и соли. Он дышал в ледяной раскрытый рот, гладил окоченевшие щеки и, наконец, припав к самому уху, прошептал:

— Хозяин, прошу, услышь меня!

Произнеся это, прорицатель отодвинулся от трупа и стал ждать, прислушиваясь. И ответ пришел: воздух вокруг застыл, он почувствовал злое, леденящее незримое присутствие. Шум, напоминавший ветер, пробегающий по мертвым ветвям, донесся из мертвых губ, и казалось, что слова сами выходят из черного горла Рокингема:

— Она здесь?

— Да, — прикрыв глаза, ответил старик.

— Говори, — теперь голос шел, как из бочки.

— Она созрела, она истекает силой. Я чувствую этот запах крови.

— Тогда к ней! Возьми ее!

— Разумеется, мой лорд. Я уже отослал молграти.

— Я пошлю тебе на помощь одного скалтума.

— Это вовсе не обязательно… — вздрогнул Дизмарум. — Я могу…

— Он уже в пути. Приготовь ее к этому.

— Как прикажете, хозяин, — ответил прорицатель, уже чувствуя, что напряжение присутствия уходит. Весь его зад, казалось, задрожал от этого ухода. Наступало время сваливать отсюда. Молграти были уже на месте.

Дизмарум положил ладонь на страшную рану Рокингема, и под пальцами у него заскользили остывшие внутренности, потянулась загустевшая кровь.

И старик засмеялся, обнажив четыре последних сохранившихся зуба в почерневших деснах.

Присев у трупа, он стал полными пригоршнями собирать грязь и накладывать ее в рану. Положив тринадцать пригоршней, он утрамбовал грязь культей и кое-как стянул края раны.

Затем, крепко держа расползающиеся края, едва слышно сказал несколько слов, которым научил его страшный хозяин. И по мере повторения заклинаний боль в его собственном животе стала жечь его до тех пор, пока он не прошептал слова в последний раз уже в таких муках, словно и впрямь рождал новую жизнь. Боль стала непереносимой. Последние слоги уже едва сходили с непослушного языка. Старое сердце отчаянно билось о ребра, но агония кончилась вместе с последним словом.

Откинувшись с облегчением, Дизмарум снова провел рукой по ране воина — края соединились так, что пальцы не чувствовали даже шрама.

Тогда старик ткнул палец в застывший лоб и произнес одно-единственное слово:

— Встань!

Тело под его рукой дернулось раз, потом другой, разбрызгивая вокруг себя грязь, и скоро провидец услышал, как из неподвижных губ Рокингема доносится хриплое дыхание. Забилось сердце, и тело снова начало судорожно дергаться.

Дизмарум с трудом встал на ноги, помогая себе единственной рукой. С соседнего поля прибрела задумчивая корова и остановилась, хмуро глядя на судороги Рокингема, возвращавшегося обратно, в мир живых.

После захлебывающегося кашля воину удалось, наконец, сесть, и, поднеся дрожащую руку к животу, он кое-как натянул на голое тело располосованную рубашку:

— Чт-т-о произошло?

— Еще одно таинство, — небрежно ответил старик, не сводя глаз с темнеющих на горизонте домов.

Рокингем прикрыл глаза и потер лоб:

— Только больше не надо, — прошептал он, вставая на колени, а потом и окончательно на ноги. Он был еще очень слаб и, чтобы не упасть, прижался плечом к дереву. — Сколько меня не было?

— Достаточно. Стало совсем холодно, — Дизмарум указал пальцем на далекую ферму. — Пошли, — и старик заковылял в ту сторону, запинаясь и едва не падая на каждом шагу. Магия окончательно истощила его силы, и он стал беспомощен, как ребенок. Однако Рокингем так и не сдвинулся с места.

— Ночь на исходе, старик, — позвал его воин. — Может быть, лучше вернуться в город и забрать ее утром. Или давай поедем, лошади близко и…

— Нет, сейчас — воскликнул Дизмарум, оборачивая к Рокингему свое бескровное лицо. — С рассветом мы должны взять ее. Хозяин дал недвусмысленные указания на этот счет. Она должна быть в наших руках, пока не ушла луна.

— Как скажешь, — Рокингем оторвался от дерева, словно лодка, покидающая надежную гавань, и, шатаясь, пошел за провидцем, не упускающим из виду следов молграти. — Ты слишком начитался писаний всяких сумасшедших, — все же не сдавался воин, — Ведьмы давно существуют лишь в сказках, которыми пугают детей. И все, что мы найдем на этой заброшенной ферме, окажется лишь испуганной девчонкой, с руками, искореженными непосильной работой в полях. И из-за этого я не сплю всю ночь!

Дизмарум резко остановился и оторвал глаза от земли:

— Ты потеряешь гораздо больше, чем сон, если она уйдет от нас этой ночью. И тогда ты увидишь, как вознаграждается неудача, не где-нибудь, а в подвалах донжона.

От этих слов Рокингем вздрогнул, и провидец позволил себе несколько секунд триумфа и передышки. Старик прекрасно знал, что Рокингем однажды посетил эти подвалы и видел, во что там превращаются те, что не так, как следовало, жили под солнцем. Дальше они шли молча.

Старику нравилась тишина и даже этот глупец, шедший за ним, особенно когда он молчал. Помимо того, что Рокингем служил прекрасным убежищем для молграти, он вообще был весьма полезен. Там, в Блекхолле, хозяин допустил этого молодца к кровавому алтарю и научил самым темным сторонам своего искусства. Дизмарум хорошо помнил, как кричал в ту ночь Рокингем, как блестели от боли его глаза, как извивался он на окровавленном камне, разрезаемый на куски. Потом хозяин собрал его по этим кусочкам и полностью смыл память об этой ночи в его сознании. Теперь, сделавшись всего лишь орудием хозяина, Рокингем был отдан Дизмаруму для поисков девочки в долине.