Книга С чем вы смешиваете свои краски? Книга 2 - Дмитрий Соловей

— Бомба! — истерично закричала она.

— А!!! — заголосил Волынский. — Выпустите меня, пропустите! — стал он рваться на выход.

Повезло, что водитель был не дурак и затормозил. Народ стал спешно покидать автобус.

— Мужчины, помогите удержать этого террориста! — попросил я, и добровольцы нашлись. Скрутили, заломили руки.

В общем, выгрузись мы все. Водила с неким недоумением на меня посмотрел. Про бомбу он понял, но, похоже, не поверил. Где те бомбы с террористами и где СССР?

— Я так на работу опоздаю, — послышалось со стороны.

— Чего мы все вышли?

— Товарищ, вы точно видели бомбу? — подошёл ко мне один пожилой мужчина в очках.

Тут я сообразил, что мы слишком близко к объекту.

— Все бегом подальше! — заорал я и, бросив на фиг шизофреника, кинулся в сторону. На часах было точное время взрыва. И если автобус ещё не взлетел на воздух, то это дело нескольких секунд.

К сожалению, моим заверениям поверили немногие. Водила вообще решил вернуться в салон. И в это время прозвучал взрыв. Автобус, эту махину производства Львовского завода, подбросило вверх примерно на метр. Росшие у обочины дороги деревья повалило взрывной волной. В двухэтажных домах, расположенных поблизости, звякнули и посыпались оконные стекла. Повезло, что большая часть пассажиров отошла к передней части автобуса и смертельная начинка почти никого не зацепила. Разве что водителя взрывной волной подкинуло и отбросило на тротуар.

Что тут началось! Тётки заголосили, кого-то посекло осколками стекла, кто-то просто напугался. Те мужики, изначально помогавшие мне, кинулись догонять шустрого террориста. Он успел прийти в себя и припустить в сторону улицы Тургенева. Молодцы, догнали, накостыляли и даже стали связывать ремнём ему руки. Тот мужик в очках, что интересовался про бомбу, побежал к телефону-автомату.

Транспорт на Гагарина разом встал. Люди, ехавшие по своим делам, кинулись на помощь. Насколько я заметил, смертельно раненых среди пассажиров не было, но после взрыва многие получили порезы от стекла и каких-то мелких металлических деталей. Раны кровоточили и на фоне взорванного автобуса представляли страшное зрелище.

В этой неразберихе я тихой сапой сбежал. Звание героя и всенародная слава мне ни к чему. Пока не опомнились и не подъехала милиция, я под предлогом посмотреть, кому там плохо, слинял. Дальше пешочком, пешочком. Мельком глянул на дом, где прожил детство и юность. Он только строился. Наверное и «я» маленький в детский сад хожу, но это неважно. Быстрее на вокзал и на поезд.

Место я приобрёл в плацкарте, боковое у туалета (какое было, то и купил). Главное, сейчас удалиться подальше. Хорошо, в это время у пассажиров поезда никто не проверяет паспорта. На вокзалах нет сканирующих рамок и моей личностью никто не заинтересуется. Ладно поезд, меня система контроля в аэропортах вводила в ступор. Понятно, почему потом стали угонять столько самолётов. В небольшие воздушные суда пассажиры сами заносили багаж, который никто и не думал проверять. Да в этих баулах пулемёт пронести не проблема. А уж пистолет в кармане проще простого. Единственная загвоздка была в том, что раздобыть пистолет в СССР сложно, зато не проблема изготовить обрез из охотничьего ружья. Служба безопасности в аэропортах не скоро устранит эти недостатки, пока же считают, что проверки паспортов хватает. На железнодорожном транспорте контроля совсем нет.

Пока ехал, анализировал и костерил себя за правильные или не очень действия. Не хотелось мне светиться перед милицией, поскольку объяснить имеющиеся данные я не мог. Откуда у студента МГУ, проживающего в Москве, сведения о террористе? Зато милиция могла легко обвинить меня в причастности. Адреса Волынского я не знал и не факт, что сумел бы отыскать, не засветившись. Был вариант не пустить его с чемоданом в автобус. Однако бомба по-любому взорвалась бы рядом с жилыми домами, а я в одиночку мог и не поймать мужчину. В результате успокоил себя, решив, что поступил правильно.

Домой вернулся без проблем. Моё отсутствие не было замечено. То, что я сдал сессию досрочно, тоже никого не заинтересовало. Думаю, это была единственная акция с моей стороны, которую я смог осуществить единолично и без последствий. Пассажиры автобуса, конечно, опишут мою внешность, а вот найти меня вряд ли получится. Ну, допустим, нашли, и что? Дяде Вове я выдам своё «озарение» и инцидент спустят на тормозах. На самом деле я надеялся, что искать парня, сообщившего о взрывном устройстве, долго не будут. Волынский во всём признается, у него дома найдут доказательства, а я останусь в памяти, как безымянный герой.

Если бы со всеми остальными шпионами и маньяками всё было так же просто. Почему-то чаще всего вспоминают Чикатило. А таких «Чикатило» по стране середины семидесятых было с полсотни. Без дат и привязки к местности я помнил некого Бирюкова, так называемого «охотника за младенцами». Примерную картинку я Владимиру Петровичу предоставил.

Он долго не мог поверить, что такое вообще возможно. Несколько раз переспросил, что я имею в виду под фразой «совершение с младенцами насильственного полового акта» и сильно огорчился, что я не помнил год, когда появится этот маньяк. Ведь вычислить его получится не раньше, чем он совершит первое убийство. Тут я вспомнил, что в первый раз его оштрафуют за хулиганство. Милиция успеет пресечь преступление, когда тот украдёт коляску с ребёнком. Его отпустят, взяв штраф (мужчина сообщил, что просто пошутил над нерадивой мамашей). Надеюсь, эта информация сработает. Безусловно, Владимир Петрович служит не там, где ловят маньяков, но он как-то решает вопросы с моими предсказаниями через других сотрудников. Гагарин, к примеру, уже закончил военную академию и где-то работает не испытателем, а в комиссиях.

Понемногу я добывал из памяти что-то нужное. Не всегда, правда. Про Мюнхенскую олимпиаду вспомнил, когда там уже всё случилось.

С другими данными была схожая ситуация. Припомнилась мне народная присказка о космонавтах: «Шатались-шатались, волынили-волынили, ни хрена не сделали, еле сели». Это про Шаталова, Волынова, Хрунова и Елисеева. А вот когда и что там у них приключилось, совершенно вылетело из головы. Как потом оказалось, это был экипаж «Союза-4».

Зато я не забыл «Виктора Суворова», настоящее имя которого Владимир Резун*. В конце девяностых появилось много разной литературы из числа той, что раньше не могла быть напечатана. «Аквариум» — единственная книга этого автора, которую я читал. Впечатления остались смешанные. Я так и не понял, по какой причине Резун с семьёй сбежал в Великобританию. Его оправдания не выдерживали критики. Сами произведения автора Суворова служить надёжным источником информации не могли — каждый смотрит и судит со своей колокольни.

Другой вопрос, что пользы от этого моего знания было мало. Повлиять и как-то приостановить возможности тоже не было. Что толку с этих знаний?

Резун ещё ничего предосудительного не совершил. Он окончил Военно-дипломатическую академию. Член партии, женат, двое детей. Сейчас служит где-то в Швейцарии сотрудником легальной резидентуры ГРУ. Что ему можно предъявить, кроме моего «озарения»? Да ничего! Никаких зацепок, никаких имён у меня нет, а военная разведка не менее ревностно относится к своим сотрудникам, чем комитетчики. Руководство силовых ведомств в первую очередь прикрывает «своих».