Книга Сталинский проконсул Лазарь Каганович на Украине. Апогей советской украинизации (1925–1928) - Елена Борисёнок

Между тем В. И. Ленин отнюдь не исключал возможность использования федеративного устройства государства: «Энгельс, как и Маркс, отстаивает, с точки зрения пролетариата и пролетарской революции, демократический централизм, единую и нераздельную республику. Федеративную республику он рассматривает либо как исключение и помеху развитию, либо как переход от монархии к централистической республике, как „шаг вперед“ при известных особых условиях. И среди этих особых условий выдвигается национальный вопрос»[133]. После захвата власти большевики объявили, что «Советская Российская республика учреждается на основе свободного союза свободных наций как федерация Советских национальных республик»[134]. Таким образом, «большевистский режим демонстративно отмежевался от имперской политики царской России и объявил о своей готовности строить отношения с колониальными и зависимыми народами на основе равноправия и взаимного уважения»[135].

Действительно, по выражению немецкого историка Л. Люкса, «право наций на самоопределение, провозглашение которого во время Первой мировой войны играло скорее пропагандистскую роль, после распада таких многонациональных империй, как Российская, Австро-Венгерская и Османская, стало одним из важнейших факторов, определявших новый европейский порядок»[136]. После октябрьских событий Центральная рада решила взять инициативу в свои руки. 7 ноября появился ее третий универсал, в котором было объявлено: «Отныне Украина становится Украинской Народной Республикой. Не отделяясь от республики Российской и сберегая ее единство, мы твердо станем на нашей земле, чтобы нашими силами помочь всей России, чтобы вся Республика Российская стала федерацией равных и свободных народов»[137]. Однако такое положение дел сохранялось не долго. Борьба за власть на Украине приняла вооруженный характер, Центральная рада решила отмежеваться от большевистского правительства и объявила о независимости УНР. 9 (22) января Рада в очередном четвертом универсале заявила, что «отныне Украинская Народная Республика становится самостоятельной, ни от кого не зависимым, свободным, суверенным государством украинского народа»[138].

Современные исследователи подчеркивают, что объявление независимости УНР произошло только после октябрьских событий. Так, историк из Гамбурга Рудольф Марк отмечает, что до определенного момента сепаратистские концепции практически не имели влияния не программные положения национального движения, а «национальная эмансипация» рассматривалась прежде всего «в контексте модернизации и ожидаемой реформы царской России — вплоть до создания демократической федеративной республики — и в дискурсе с представителями российского имперского центра»[139]. Процесс суверенизации был тесно связан с радикализацией революции: «Лишь после того, как возможность разрешения украинского вопроса в форме широкой автономии в рамках федеративной, демократичной российской республики, на которую надеялись видные политики Центральной рады и большинство населения, свелась на нет вследствие октябрьского переворота и претензий на полную власть со стороны Советов, провозглашение независимости УНР сменило национальную парадигму. До этого отделение от России не было среди стремлений, которые поддерживали большинство представителей национального движения»[140].

Следует также учитывать, что объявление независимости было использовано для заключения мира со странами Четверного союза в тяжелый для Центральной рады период, когда большевистские войска пытались овладеть Киевом. Как указывает И. В. Михутина, договор Четверного союза с Украинской Народной Республикой все же был заключен буквально в ночь на 27 января (9 февраля)[141]. Действительно, германские войска восстановили власть Центральной рады на Украине: Германия не была заинтересована в сильном российском государстве и поддержала деятелей украинского движения. По условиям Брестского мира Украина признавалась самостоятельным государством: обе стороны переговоров — и Германия с союзниками, и советские власти — не считали Россию «единой и неделимой».

Украина была занята германскими и австро-венгерскими войсками. Однако, получив военную поддержку, Центральная рада удержать власть все же не смогла, когда Берлин и Вена решили заменить украинское правительство и поддержать бывшего генерала российской армии Павла Скоропадского в качестве гетмана Украинской державы. При этом сразу же было объявлено в декларации Совета министров от 10 мая 1918 г., что «не может быть речи о стремлении нового правительства к подавлению украинской национальности, ее языка, культуры и государственности»[142].

В новых внешнеполитических условиях большевики должны были выработать дальнейшую тактику по «украинскому вопросу». К этому времени на Украине действовали два самостоятельных областных объединения РСДРП(б) — Донецко-Криворожского бассейна и Юго-Западного края[143], придерживавшиеся различных взглядов на перспективы развития большевистской партии на Украине. В Киеве немало единомышленников было у Г. Л. Пятакова, который рассматривал украинскую революцию как составную часть мирового процесса. Как подчеркивал в своих воспоминаниях один из большевистских партийных деятелей той поры, А. И. Буценко (в 1917–1919 гг. он работал в Полтаве), Пятаков считал, что «Украина должна явиться плацдармом для развертывания революции дальше на запад без помощи русского пролетариата за перманентное восстание, а не ждать, пока все партийные организации проведут должную подготовку к организованному повсеместному вооруженному восстанию»[144]. Пятаков в то время был противником лозунга права наций на самоопределение и даже получил от Винниченко прозвище «русского коммуниста-централиста, врага украинского национально-государственного возрождения»[145]. Пятаков считал, что относительная независимость от Москвы — в интересах мировой революции, поскольку обеспечивает возможность маневра против политики Бреста.