Книга Пробуждение - Алиса Евстигнеева

-У меня такое чувство, что время будто утекает сквозь пальцы, - пожаловался Урусов тогда.

-Кризис среднего возраста, - поставила я ему диагноз, то ли в шутку, то ли в серьёз.

-Всё нормально у меня с возрастом! – ощетинился муж, а я лишь удивлённо пожала плечами. Нормально, значит, нормально.

 Но с ним действительно происходило что-то такое, что заставило Андрея пересмотреть жизненные приоритеты, и со временем он стал упирать на то, что ему стало мало того, что у нас есть, и он хочет… настоящей семьи.

Про ребёнка он заговорил аккуратно, намёками, словно бродя вокруг меня на цыпочках. Поэтому поначалу притворяться, что я ничего не понимаю, было достаточно легко. И не потому что я не хотела… Просто было во мне что-то такое надломленное, что боялось даже попробовать. Правда, достаточно скоро Андрей осмелел в своих желаниях, уговаривая и убеждая меня попробовать, и противостоять ему я не смогла, уверенная в том, что это его право хотеть стать отцом, и не его вина, что я изначально была дефектной. Поэтому честно полагала, что смогу… Если не родить, то хотя бы попытаться совладать и справиться с ситуацией.

Сначала меня ждали многочисленные обследования и изнуряющее лечение в купе с вечными попытками забеременеть. И казалось, что в этом такого?

- Мы что так, что так сексом занимаемся, - попытался тогда пошутить Урусов.

Ну да… вот только любая интимность была убита напрочь. Колола гормоны, считала дни, закупая в аптеках многочисленные тесты… А потом, подгадав нужный срок, мы шли и трахались с одной лишь целью, удовольствие и близость неожиданно растворились в ежемесячной гонке за призрачной мечтой. Мы убили единственное ценное, что было настоящим в наших отношениях – лёгкость и спонтанность. Во мне поселилось извечное чувство долга.

Когда мы пришли к мысли об ЭКО, неожиданно стало легче, как будто сняли некую повинность, ибо от меня уже ничего не зависело. Две неудачные попытки и моя долгожданная беременность. Муж был счастлив, а я не знала, как дышать. Мои нервы ещё на этапе гормональной терапии были далеко не к чёрту, кидало из крайности в крайность, от небывалого веселья до всепоглощающей печали. Врач во мне настаивал на том, чтобы показаться психиатру, подозревая у самой себя биполярное расстройство. Работать было тяжело, что это за хирург, которому всё время рыдать хочется, а потом ещё и в ладоши хлопать от удачно наложенного шва? Приходилось сдерживать себя, подавляя вообще любое проявление чувств.

Довольный Урусов активно готовился скупать все детские магазины и всеми правдами и неправдами пытался удержать меня на месте. Я искренне старалась ограничить свою работу, но сидение дома неожиданно порождало ещё большую тревогу и неустойчивость. Свободное время подразумевало слишком много возможностей для дум и воспоминаний, и от этого становилось настолько тошно, что я буквально начинала метаться между нашей квартирой и родительским домом, наматывая круги по городу, а по итогу всё равно оказывалась на работе.

А потом, когда мы потеряем нашего ребёнка, Андрей в какой-то момент в сердцах воскликнет: «Ты просто не хотела…». Ему будет плохо, а мне будет никак… Просто никак. Чёрная бездна вновь стянется над моей головой, утягиваю мою душу куда-то вглубь.

Я научусь жить и с этим, успешно имитируя подобие смирения. Наверное, я хорошая актриса, раз оклемавшись сам, муж действительно поверил, что я смогу решиться на ещё одну попытку.

Весь этот суповой набор из воспоминаний и переживаний крутился в моей голове, пока я бродила по квартире, не зная, чем себя занять. Домашних дел не находилось, дом как всегда казался до неприличия убранным. Хотелось психануть и разметать вещи, безукоризненно лежащие на своих местах.

С радостью вернулась бы  за город, но я собственными руками сегодня отсекла всякую возможность находиться в родительском доме. Потому что одновременно врать и смотреть им в глаза я не умела.

Андрей приехал с работы поздно вечером, обнаружив меня всё в том же кресле в углу спальни, завёрнутую в плед и подобравшую под себя ноги. К своей чести, он не стал устраивать сцен или делать вид, что ничего не произошло.

-Всё в порядке? – замявшись, поинтересовался он.

На самом деле, этот вопрос начинал меня уже раздражать. Что значит быть  в порядке? И что делать с тем, если я не знаю и не понимаю, каково это?!

-Да, наверное, - киваю головой.

Урусов какое-то время рассматривает меня, устало потирая гладко-выбритый подбородок.

-Будешь ужинать?

-Да, - почти шёпотом отвечаю я, зная наперёд, что мне сегодня кусок в горло не полезет. Но если один ужин – цена нашего перемирия, то я готова не только сидеть рядом с мужем, вяло гоняя части салата по тарелке, но и самолично встать к плите с поварёшкой.

Но последних геройств от меня и не требуется, и ужин приезжает к нам из ресторана.

-Ты как? – закончив с основным блюдом и вытирая губы салфеткой, вполне искренне спрашивает он.

Я думаю. Слегка затянуто, зато мой порыв оценить истинное положение дел в собственной жизни вполне честен.

-Меня от операций отстранили, - в итоге жалуюсь.

Андрей хмуро сводит брови.

-Почему?

-Самоуправство.

Пока я разливаю нам чай, он обдумывает последнюю новость, я сразу же напрягаюсь, ожидая упрёка и шпильки в мою сторону, но он ничего такого не делает, лишь вздыхает.

-Может оно и к лучшему?

Мои глаза округляются, и я вовсю смотрю на него, не в состоянии понять, как расценивать его слова.

-Просто в последнее время… ты только и живёшь, что своими операциями, - бегло поясняет он, принимая горячую кружку из моих рук. – У меня такое чувство, что я вконец теряю тебя.

Последнее звучит болезненно-правдиво, но я не имею ни малейшего представления, что вообще здесь можно сказать, поэтому просто киваю, прячась за своей кружкой.

Вечером мы окажемся в одной постели. Андрей попытается притянуть меня к себе, перед этим заигрывающе проведя ладонью по моему бедру, а я покрепче зажмурю глаза, до последнего притворяясь спящей. Он разочарованно вздохнёт и повернётся ко мне спиной. И лишь, когда спальня наполнится привычным сопением, я выскользну из нашей кровати, чтобы уйти на кухню, отдаваясь очередной порции воспоминаний.

Глава 9.

Я промаялась дома два дня, прежде, чем настало время следующего дежурства. Жизнь как никогда выглядела пустой и бесцельной. Я раньше и не задумывалась, какое значение имеет каждодневный рабочий график. Теперь же меня не покидало устойчивое ощущение, что я спала, и продолжаю это упорно делать, не в состоянии проснуться и задышать полной грудью.

Андрей больше не предпринимал попыток разговорить меня, но через день всё-таки потащил нас в ресторан, полагая, что это позволит нам немного расслабиться. Однако, эффект у сей затеи был диаметрально противоположный, потому что в окружении гула людских голосов становился очевидным масштаб пропасти между нами. Что-то внутри меня с придыханием ждало, когда же Урусову надоест это всё, и он подаст на развод. Сама принять такое решение я  не могла, ведь для этого как минимум надо было вылезти из своей раковины, а позволить себе такую роскошь у меня не выходило.