Книга Крик молчания - Миранда Ли

Его взгляд с неодобрением и тревогой как бы пытался проникнуть в то, что скрывалось за ее откровенной очарованностью. Внезапно он слегка качнул головой и тоже вздохнул. Одри резко отвернулась и опустила голову. Внутри у нее все перевернулось от замешательства — в его глазах она увидела понимание. Но что он понял? О чем думал?

Она вздрогнула, когда он склонился к ней и прошептал:

— Нет, Одри. Ни в коем случае…

Она заморгала. Ее щеки горели от волнения.

— Ни в коем случае — что?…

С горестным выражением он ответил:

— Послушайте. Вы не такая уж наивная. Только не после Расселла. Вы должны уже знать, что маленькие девочки, играющие во взрослые игры, иногда попадают в беду.

— Я не маленькая девочка, — прошептала она, все еще не уверенная в том, что он имел в виду. Ведь она подумала всего лишь о поцелуе, не больше.

— Вот именно, — согласился он, и даже в его тихом голосе послышался резкий тон. — Вам уже двадцать один и вам следовало бы знать, что не годится смотреть на несчастных мужчин так, словно вы хотите их съесть. Или все наоборот?

Дикие эротические видения ворвались в ее мозг при этих словах, и она пошатнулась как от шока. Неужели это она думала о том, о чем думала, желала того, чего желала? Ведь она была стеснительна в сексе. Стеснительна, заторможена и несмела.

По крайней мере она была такой раньше. С Расселлом.

— Я не собираюсь путаться с вами, Одри, — проворчал Эллиот. — Сегодняшнее представление — одноразовое. Простое одолжение. А теперь ешьте ваш десерт и перестаньте затруднять жизнь нам обоим.

Холодная волна горькой реальности окатила ее, несколько охладила ее разгоряченную кровь, изгнав из головы эротические фантазии. Что, о Боже, она себе позволяла, испытывая такое откровенное вожделение к Эллиоту? Совсем потеряла голову? Он же расставил все по своим местам в пятницу. Он находил ее слишком юной, слишком неопытной, слишком наивной, слишком уязвимой. И только от того, что сегодня она выглядит чуть более сносно, ничего не изменилось. И на вечеринку он явился только лишь из жалости… Сколько раз ей нужно напоминать об этом?

Одри испытывала унижение. В который раз она вела себя по отношению к мужчине как абсолютная дурочка? Когда же наконец она поймет хоть что-нибудь?

Оставалось единственное убежище для ее стыда и моментально съежившегося самоуважения — поступить так, как она поступала в действительно невыносимых ситуациях. И она как бы впала в спячку. Свернулась внутрь себя самой, сродни улитке, спрятавшейся в своей раковине. Она не будет думать. Не будет чувствовать. И как-нибудь ей удастся выжить…

Тем временем обед все тянулся и тянулся. Участие Одри в общем разговоре ограничивалось односложными репликами и определенно вымученными улыбками. Если Эллиот и обратил внимание на угасание в ней искры божьей, то никак не отреагировал на это. Однако и он казался стесненным, словно сожалел о том, что пришел.

Одри могла понять его. Она жаждала, чтобы вечер быстрее закончился не менее, если не более его.

Но, будучи джентльменом, Эллиот продолжал упрямо держаться рядом с нею, даже когда они вышли из-за обеденного стола и вернулись в гостиную, где она покорно разрезала праздничный торт и развернула свои подарки.

Едва она успела поблагодарить отца за чудесное кольцо с сапфиром, чету Херли за французские духи и Листонов за прекрасную вечернюю сумочку из бисера, когда Лавиния весело объявила, что отец Одри подготовил особый сюрприз для своей дочери.

Выражение лица мачехи вывело Одри из полу-роботического состояния и вызвало в ней нехорошее предчувствие. Немудрено, ибо у нее было выражение кошки, увидевшей мышку и готовившейся полакомиться ею.

— О! — осторожно промолвила Одри. — Что за сюрприз?

— Ни за что не догадаешься, — сказал Варвик Фарнсуорт.

— Никогда в жизни, — добавила Лавиния слащавым, самодовольным голосом.

— Тебе придется выйти на улицу, чтобы увидеть это, — продолжил отец. — Пошли все. Пойдем посмотрим, что я купил моей Одри на совершеннолетие.

Одри замерла. О, Боже, только не это! Конечно, нет! Только не машина! Он же знает, как она относится к вождению. Не может же он быть таким бесчувственным!

Эллиот взял ее под руку, и это вывело ее из оцепенения. Она заглянула в его сильные серые глаза, которые, казалось, говорили: не волнуйтесь, я здесь. Но она была поражена, что не нашла в них утешения. Впервые за вечер ее голова была занята не Эллиотом. Ее мозг возвратился в прошлое, в нем звучали визг тормозов… скрип металла… свой собственный крик.

Очень смутно она почувствовала, как его рука успокаивающе сжала ее холодеющую плоть и повлекла вслед за отцом из гостиной в главное фойе и через парадную дверь во дворик.

И вот оно. У основания этих бесконечных ступенек.

Машина! Ярко-красный седан «магна»!

— Твой папа приказал доставить ее, пока мы обедали, — сообщила Лавиния льстивым голосом. — Спорю, что ты удивлена, Одри.

Одри молчала. Она прилагала усилия, чтобы сдержать ощущение непереносимого ужаса. Как он мог поступить так, если бы любил ее хоть немного? Как он мог?

— Знаю, Одри, ты постоянно твердила, что не желаешь водить машину, — проревел отец в ответ на ее мертвое молчание. — Но мы с Лавинией обсудили это и решили: после катастрофы прошло девять лет, и тебе пора забыть о ней. Если ты откажешься водить машину, это не вернет жизнь твоей матери. Человек должен преодолевать неразумные страхи, а не поддаваться им. Ведь так, Лавиния?

Лавиния улыбнулась в знак согласия.

— Совершенно верно, дорогой.

Одри ощутила, как паника вновь охватывает ее, и взглянула на Эллиота умоляющими, испуганными глазами.

Он лишь на миг заколебался, потом приобнял ее за талию и притянул к себе.

— Одри онемела от радости. Ведь так, дорогая? — сказал он, растягивая слова. — И вы совершенно правы, Варвик, — современная девушка должна уметь водить машину, «Магна», я знаю, имеет автоматическую коробку-это же восторг, Одри! Я сам научу вас водить, если хотите.

Она часто-часто заморгала и едва слышно промолвила:

— Вы? — В ее голосе чувствовалась боль. Эллиот постарался заверить ее мягкой улыбкой.

— Кому же еще заняться этим? Начнем завтра же. Почему вы не благодарите своего папу за такой чудесный подарок? И свою мачеху? Я уверен, она приняла в этом самое непосредственное участие.

Уж не намекал ли он, что именно Лавиния придумала эту хохму с машиной? Что подарок имел некую предумышленность?

Она в упор внимательно посмотрела на мачеху. Рот Лавинии улыбался, но ответный взгляд был ледяным. Изначальное изумление Одри сменилось откровенным, кипящим гневом.

Ну, я ей покажу, с горечью решила она. И ей, и отцу. Я научусь водить! И стану, черт возьми, самым лучшим водителем по эту сторону Моста! А когда научусь, уеду из их гнилой, эгоистичной жизни!