Книга Леди и лорд - Сьюзен Джонсон

— Ну ладно, — с усмешкой произнес Джонни, — если тебе это интересно, то можешь считать, что я не устал. Но зато я чертовски голоден. Кроме того, котенок, — тихо добавил он, — если ты действительно желаешь выполнять сегодня вечером роль моей прислуги, то, боюсь, на тебе слишком много тряпок. — И, поднявшись с кресла, Джонни Кэрр направился к столу возле камина, не удостоив графиню даже взглядом.

Постояв возле стола, он огляделся, словно пытаясь что-то найти, а затем очень спокойно произнес:

— Мое кресло, Джанет. Я хочу, чтобы ты выдвинула мое кресло.

Джанет не привыкла к приказам и не знала, как поступать, когда мужчина начинает говорить подобным тоном, поэтому ей понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить отданную ей команду. Однако вскоре Джонни Кэрр уже услышал шорох шелка и звук обутых в мягкие туфли ног, направлявшихся к нему по ковру. Подойдя ближе — так, что се грудь прикасалась к его руке, — ДжанеТ подняла лицо и сказала с вызовом и уверенностью в голосе:

— Поцелуй меня.

Джонни Кэрр даже не повернулся, чтобы взглянуть на нее, и сделал вид, что не услышал. Вместо этого он по-прежнему спокойным голосом повторил:

— Выдвинь мое кресло из-за стола, чтобы я мог сесть.

Джанет ощущала пахнущую клевером влажность его вымытых волос и жар большого тела.

— Сначала поцелуй меня, — прошептала она, прижимаясь всем своим телом к его огромной фигуре. С тех пор как она выросла, не было еще случая, чтобы мужчина отказал ей.

— Кресло! — раздался его голос, от которого по спине женщины побежали мурашки. Холодность Джонни возбуждала ее еще больше.

Она попыталась одной рукой обнять Джонни за шею, в то время как вторая продолжала покоиться на его плече. Стальные мышцы, которые перекатывались под одеждой, воспламеняли Джанет еще большей страстью.

— Пожалуйста… — прошептала она.

В этот момент его сильные пальцы сомкнулись на запястье графини и, сняв ее руку со своего плеча, отвели в сторону.

— Ты не поняла, — с расстановкой проговорил он. — Приказы отдаю я, а ты им подчиняешься.

Джанет ухватилась за спинку кресла.

Джонни заставил графиню переставить его несколько раз, прежде чем решил, что теперь ему будет достаточно удобно. Из его уст одна за другой следовали лаконичные команды:

— Ближе… Нет, отодвинь… Теперь подвинь налево… Вот так!

Под конец Джанет разозлилась. А затем лэйрд, не произнося ни слова, величественным жестом приказал наполнить его бокал.

— Может, я сначала сниму платье? — спросила графиня.

— Нет, — отозвался Джонни, откидываясь на спинку кресла, — сначала налей мне вина.

Сирена внутри ее на мгновение замолкла. Неужели она в одночасье стала такой же невзрачной, как служанка? Или незаметной, как мебель? Брови женщины раздраженно сошлись в одну линию, а нижняя губка обиженно оттопырилась, но в этот момент лэйрд Равенсби, сидевший прежде со скрещенными ногами, изменил позу, и, увидев, как вздымается ткань его брюк, графиня поспешила исполнить приказ.

С опытностью куртизанки она наклонилась — так, что ее пышная грудь предстала перед Джонни во всей своей красе.

— Сделай милость, не суй свои груди мне в лицо, — сдержанно произнес тот.

— Грубиян! — возмущенно фыркнула она, со стуком поставив кувшин на стол.

— Мнение прислуги меня не интересует, — коротко парировал лэйрд Равснсби. — Пока тебя о чем-нибудь не спросят, держи рот на замке. — С этими словами он поднес бокал с рейнвейном к пламени свечи и долго, словно находился в комнате один, изучал на свет теплый янтарный напиток.

— Ты отвратителен! — пискнула графиня, однако голос ее предательски сорвался. Равнодушие этого мужчины несло в себе заряд чувственности, бросало ей какой-то сладкий вызов, и Джанет внезапно затихла, стоя перед ним, как провинившаяся прислуга, которую только что отчитали.

— Отвратителен я или нет, — пробормотал Джонни Кэрр, поднимая глаза и ощупывая взглядом ее тело, — а может быть, деспотичен или слишком требователен — я полагаю, у тебя на языке вертелись именно эти слова, — не имеет никакого значения, учитывая… твою должность. — Несколько секунд он смотрел своими синими глазами в ее лицо, и Джанет стало предельно ясно, о какой «должности» шла речь. И все же Джонни решил уточнить свою мысль: — Поэтому, если я решил, что пересплю с тобой позже, после того как ты накормишь меня, то у тебя есть два пути: либо подчиниться, либо потерять должность в моем доме. Понятно?

— Да, ваша милость, — прошептала графиня, чувствуя, как горит се тело, а руки непроизвольно прикрывают глубокое декольте, чтобы только не рассердился хозяин.

Убрав ее ладони в сторону, Джонни Кэрр провел кончиками пальцев по нежной груди и произнес:

— Я вовсе не говорил, что мне не нравятся твои груди. — Тут он засунул ладонь за вырез корсажа и погладил твердый кончик ее соска. — Я всего лишь не хочу, чтобы они присутствовали в моей пище. — Его рука выбралась наружу, он снова откинулся на спинку кресла и продолжал отчужденным тоном: — А теперь будь добра раздеться, чтобы я смог оценить свой интерес к тебе не только как к служанке, способной расставлять на столе тарелки.

Но несмотря на последнюю фразу, лэйрд Равенсби продолжал смотреть на нес равнодушным взглядом незнакомца.

Дрожь возбуждения пробежала по спине графини, и, когда она принялась расстегивать крючки на своем платье, руки се заметно дрожали. Безумный огонь, горевший в крови, мешал ей собраться, но через некоторое время ей все же удалось справиться с маленькими крючками, обтянутыми шелком, и серебристая ткань с шелестом упала у ее ног. Она стояла перед своим хозяином как дорогая шлюха — в красных шелковых чулках, подвязках, расшитых цветами, фиолетовых бархатных тапочках и розовом корсете, затянутом так туго, что груди ее выпирали наподобие шаров.

— Какие у тебя безобразно огромные груди! Позор! — укоризненно заметил лэйрд, не скрывая откровенной насмешки. — Мне нравятся более хрупкие женщины. Пожалуй, сегодня я велю отослать тебя прочь.

— Нет! Пожалуйста, не делайте этого, милорд! — взмолилась графиня голосом полным отчаяния. Она уже изнывала от желания, кровь гулко пульсировала в ее висках. — Простите меня, — приниженно стала извиняться она, стыдливо прижимая руки к груди и пытаясь укрыть свои пышные прелести. — Я могу надеть ночную рубашку.

Некоторое время Джонни Кэрр, казалось, раздумывал над этим предложением, развалившись подобно восточному набобу и неторопливыми ленивыми движениями поглаживая края своего бокала. Затем — быстро взглянул на высокие напольные часы, стоявшие в углу комнаты, словно прикидывая, хватит ли ему времени на то, что он задумал.

— Уже поздно, — со вздохом проговорил он наконец. — Ты у меня под рукой и, несмотря на то что у тебя такие огромные груди, так уж и быть, можешь остаться. Тем более что мне все равно должен кто-то прислуживать. — Джонни произнес эти слова с подчеркнутым неодобрением, но затем его голос снова стал равнодушным, и он продолжал: — Я хочу, чтобы все мои пожелания выполнялись без разговоров. Сними корсет, оставь только чулки и туфли. Мне нравятся красные шелковые чулки.