Книга Коснись горизонта - Айрис Джоансен

Дверь захлопнулась, скрыв за собой недовольного Карима и улыбающегося Донахью.

Дэвид держал Билли под руку и так быстро шел по коридору, что ей приходилось чуть ли не бежать.

— Прости, что так получилось, я должен был быть там, чтобы поддержать тебя при твоей первой встрече с Бен-Рашидом. Больше этого не повторится. Карим понял, насколько серьезно я к тебе отношусь.

— Мне больше ничего не остается, — сердито ответила Билли. — Но я не в состоянии поверить, что на этом все кончится. Да не беги ты так, я не могу перевести дыхания.

Он замедлил шаги, взглянув на нее.

— Я не слишком тороплю события, Цветок Пустыни? Тебе нужно время, чтобы привыкнуть и ко мне, и к тому, что ты узнала обо мне. — Выражение его глаз было очень серьезным. — Я обещаю, что не буду спешить.

— Все вокруг только и занимаются тем, чтобы угодить тебе! — с вызовом сказала Билли. — Ясмин дала понять, что, как бы она ни старалась, мне далеко до твоих прежних возлюбленных. — Она провела рукой по своему платью.

— Речь идет о хозяйке этого платья? — спросил Дэвид, с восхищением глядя на Билли. — Мне это платье с первого взгляда показалось вульгарным, но на тебе оно выглядит сногсшибательно, ангел мой.

— Надеюсь, — резко ответила Билли. — Если верить Ясмин, мисс Назар обладала более пышными формами.

— Я имел в виду совсем не это, — сказал Дэвид. — На Шарон оно смотрелось вызывающе, а на тебе — как ваза, усыпанная мерцающими драгоценностями, в которой сияет девочка-цветок. — Его глаза сверкали. — И если хочешь знать, ты в нем гораздо соблазнительнее, чем была Шарон.

— Трудно поверить в это, — сказала Билли, прерывисто дыша и не глядя на него.

— Я знаю, — согласился Дэвид. — Ты находишь себя некрасивой? — уже более серьезным тоном спросил он. — Тебе неприятно говорить о Шарон? Не стоит, Билли. Я не святой, я нуждаюсь в обществе женщин, как любой мужчина. Но, кроме секса, между мной и Шарон и многими другими женщинами ничего не было. Я получал удовольствие и старался дать его другим, а то, что происходит между мной и тобой, — это совершенно другое.

— Ясмин старалась убедить меня в том, что она мало что значила для тебя, — стараясь не показать, что слова Дэвида задели ее, сказала Билли.

Дэвид нахмурился.

— Это неправда. В каждой женщине есть нечто неповторимое. И я был бы неблагодарной дрянью, если бы не ценил то, что они мне давали. — Дэвид взял ее за руку. — Просто одни чувства мы ценим больше, а другие меньше. Физические отношения приносят удовольствие, но они уходят, а духовная близость, — его голубые глаза были полны нежности, — остается с нами навсегда, Билли.

Она почувствовала, как силы оставляют ее. Господи, почему она позволяет ему так обращаться с ней? Ей всегда удавалось идти по жизни легко, останавливаясь, чтобы получить удовольствие от человеческих отношений, от интересных встреч и событий, и вновь двигаться дальше. Ничто не задевало слишком сильно ее чувства. Теперь же она ощутила настоящую панику, поняв, что если она позволит себе задержаться в этом пространстве, то может не найти в себе силы идти дальше.

— Нет. — Она поспешно вырвала у него свою руку. — Я вообще не понимаю, зачем ты говоришь мне все это?! — Сделав над собой усилие, она улыбнулась. — Ты говоришь, что в каждом человеке есть что-то хорошее, а как насчет Ладрама, о котором вы говорили?

В первый раз с того момента, как она встретилась с Дэвидом, она увидела, как ожесточились его черты, а глаза стали холодными и злыми.

— Я попробую объяснить, — резко сказал он. — В каждом саду есть сорняки, которые пытаются уничтожить все полезное и красивое, что есть вокруг. — Его улыбка была холодна, как лезвие ножа. — Единственное, что можно сделать, чтобы предотвратить их разрушительное действие, — это вырвать и уничтожить их до того, как они разрастутся.

Билли не узнавала Дэвида, она уже жалела о том, что упомянула имя Ладрама. Она попыталась переменить тему разговора.

— Цветочные ассоциации, — сказала она. — Ты часто говоришь о цветах. Я видела твой портрет в кабинете, где ты изображен в виде садовника. Это нарисовано здесь, в Зеландане?

Он кивнул, и лицо его посветлело.

— Ланс Рубинов рисовал картину во дворцовом саду Марасефа. Здесь тоже есть прекрасный сад, но тот, в Марасефе, я люблю больше. Там я чувствую солнечный свет на лице и ветер в волосах. Здесь, в центре пустыни, ветер, такой сильный и горячий, губителен для растений, поэтому Карим специально построил оранжерею. Я обязательно покажу ее тебе, но не сейчас, Билли. Я хочу дождаться момента, который будет особенно важен для нас обоих. Наши отношения еще только зарождаются, как зеленые ростки, пробивающиеся сквозь землю к солнцу.

Дэвид остановился перед резной дверью, очень похожей на ту, что вела в библиотеку, и шутливо произнес:

— Он взял ее за белую руку и увлек приятной беседой. — Он улыбнулся ей. — Может быть, я даже позволю тебе вкусить изысканных яств в перерывах между этими разговорами.

Покои Дэвида оказались роскошнее, чем ее, но было сразу заметно, что обитает здесь мужчина. Белый мозаичный пол был покрыт светло-бежевыми абиссинскими коврами, а шелковое покрывало на тахте горело пурпурным цветом осенних листьев. У одной из стен стоял письменный стол из розового дерева, обтянутый старинным шелком. Электрическая пишущая машинка, несколько стопок бумаги и книг контрастировали со старинным столом, вид которого не располагал к рабочей обстановке. Повсюду были растения, а самое красивое, с роскошными белыми цветами, гордо возвышалось в покрытом лаком горшке из эбенового дерева в углу комнаты.

— Садись сюда. — Дэвид подвел ее к покрытому пурпурной накидкой плетеному креслу, а сам направился к двери, ведущей в соседнюю комнату. — Я сейчас вернусь. Освобожусь от этого великолепного произведения портняжного искусства и прикажу, чтобы принесли обед. — На лице его появилась недовольная гримаса. — Карим требует, чтобы мы одевались к обеду, но все это как-то слишком для ковбоя вроде меня.

В недоумении Билли разглядывала замысловатый узор на двери, которая закрылась за ним. «Кто он? Садовник, ковбой, друг шейхов и принцев, несравненный Лизан?» — думала она. За короткий период, что они знакомы, она узнала о нем столько всяких подробностей и теперь гадала, с чем еще ей предстоит познакомиться. Ее взгляд упал на письменный стол, заваленный книгами и бумагами. Любопытство Билли было настолько сильным, что она встала и подошла к столу.

На столе лежали рукописи какой-то книги. Страницы были пронумерованы, на каждой стояла фамилия Брэдфорд. На губах девушки мелькнула улыбка удивления. «Вот и еще одна неожиданность, — подумала она. — Оказывается, Дэвид еще и писатель!» Вдруг ее лицо стало серьезным, как будто бы она внезапно вспомнила что-то важное. Билли протянула руку к столу и взяла книгу в кожаном переплете. Название на обложке было напечатано золотыми буквами, но еще до того, как она прочла его, она поняла, что это была за книга, потому что зачитанное издание этой же книги, но в бумажной обложке, лежало в ее рюкзаке. «Время созревания» Дэвида Брэдфорда был невероятно знаменитым романом, приведшим в восторг критиков и бывшим бестселлером уже в течение девяти месяцев.