Книга Принц, Алёнушка и Волк - Варвара Корсарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Здоровяк Жека прошел мимо покосившегося темного забора, свернул в узкий проход, где буйствовала крапива и репейник.
– Срежем, так короче, – он мотнул бородой, показывая, куда идти. Алёна опять почувствовала смутное опасение. По пути Жека бесстрашно обломал толстые крапивные стебли, чтобы Алёна не обожглась. Прямо голой рукой обломал, и даже не поморщился. Вот дубленая шкура!
Переулок вывел на широкую улицу, где стояли солидные старинные дома – настоящие профессорские дачи.
– Тебе туда, – Жека показал на дом, который стоял в конце улицы, где росли старые березы и ели. А сам пошел через дорогу к низкому гаражу, который был пристроен к дачному дому с террасой и палисадником. За забором все пылало от ноготков.
Жека достал из кармана громадный ключ и загремел навесным замком.
– Жека, здоров! – заорал из-за забора сиплый голос. – В город ездил? С ночевой?
– Ага! – заревел в ответ Жека.
– Ты мне журнал купил на вокзале?
– Так точно!
– Молодца! Я зайду!
– Давай! – проорал Жека, не поворачиваясь – замок никак не поддавался.
– Спасибо вам, Евгений. До свидания, – неловко сказала Алёна в его широченную спину.
Жека – предположительно, Евгений, вряд ли его зовут «Жакомо»! – не ответил. Он снял замок и отворил скрипучие двери гаража. Внутри блеснул хромом мотоцикл. Алёна пожала плечами и пошла через дорогу к дому профессора Онежина.
Алёна посмотрела на белую табличку на заборе: «ул. Гороховая, 5». Все верно. Дом академика Онежина.
Вокруг дома большой сад. Над штакетинами нависают ветки акаций и черемухи. Под забором сидят куры с открытыми клювами и тяжело дышат от жары.
Она поискала звонок – не нашла. Немного постояла, подумала, решилась. Робко отворила калитку и пошла по выложенной красным кирпичом дорожке между клумб с астрами и гладиолусами.
Дом академика был крепким, бревенчатым. Ставни распахнуты, а окна забраны витой решеткой.
– Здравствуйте! – громко позвала она. Ей никто не ответил, лишь за забором лениво гавкнула соседская собака и загремела цепью.
К входу вело потемневшее от времени крыльцо под навесом. На крыльце постелена газетка, на газетке лежат зеленые помидоры. Рядом умывается черный котенок с горящими желтыми глазами.
Стало неуютно, как будто она забралась в чужой дом без приглашения. Дверь в сени была распахнута. Алёна заглянула внутрь и увидела кадушку, деревянный стол, развешенные пучки трав и несколько пар обуви на полу.
Она деликатно стукнула костяшками пальцев о косяк.
– Здравствуйте! – крикнула она. – Можно к вам?
– Заходи, не мнись – басовито посоветовали за спиной. Она живо повернулась: Жека уже тут как тут, одна рука в кармане, в другой бутылка подсолнечного масла, в бороде сверкает белозубая насмешливая улыбка.
– Надежда Абрамовна на кухне и не слышит, как ты скребешься. А Онежин спит, наверное.
Он поднялся на крыльцо, смело зашел в сени, распахнул дверь и поманил Алёну.
– Идем, провожу и познакомлю.
Он вел себя так, как будто бывал в этом доме не раз и хорошо знал, что к чему. И близко знал его обитателей. Тут, в поселке, видно, все свои и не церемонятся.
Жека скинул резиновые шлепки – свои мега-ботинки он успел оставить дома, как и кожаную жилетку – и босиком прошел вглубь темного коридора. Алёна сняла балетки и аккуратно поставила в угол, рядом с резиновыми сапогами.
– Эй! Надежда Абрамовна! Вы где прячетесь? – воззвал Жека. Ему ответил торжественный бой часов – пробило десять. Алёна успела к назначенному времени.
Она огляделась. Жека привел ее в сердце дома – в гостиную. Сразу видно: профессорское жилище. И здесь он живет чаще, чем в городе. Может, и круглый год тут обитает.
На вощеных досках пола лежат оранжевые полосы солнца. Мебель старая, солидная. На полках стоят грамоты в рамочках, черно-белые фотографии и бронзовые бюсты. По стенам висят геологические карты, акварели и оленьи головы. Книжный шкаф набит толстыми книгами. В стоячих часах величаво раскачивается медный маятник. Пахнет лавандой и книжной пылью.
В коридоре раздался шум шагов. Но какой-то странный: за каждым шагом следовал мягкий стук. Доски пола зловеще поскрипывали. Алёне внезапно стало жутко, словно из глубин дома приближалось что-то неведомое. Ей и так с самого утра казалось, что она попала в сказку, и сказка эта была довольно страшной.
– Да дома, дома, – недовольно произнес в коридоре женский голос. – Я на кухне подметала. Иду уже.
– Здрасте, Надежда Абрамовна. Я вам гостью привел, – весело сказал Жека и легко подтолкнул Алёну между лопаток навстречу хозяйке дома.
Алёна смотрела на нее, широко открыв глаза. Кажется, рот тоже открылся от изумления. Алёна даже подбородок проверила пальцем и придержала на всякий случай.
В профессорскую гостиную вошла самая настоящая баба Яга с метлой в руке.
У старухи был благородный ахматовский нос с горбинкой и мощная нижняя челюсть, которые выдавали сильный характер. Кожа на лице смуглая от загара, с глубокими морщинками возле тонкого рта с выпяченной нижней губой.
На голову она повязала косынку на цыганский манер, в ушах с морщинистыми мочками болтались круглые серьги. Одета старуха была в синюю футболку и подвернутые спортивные штаны. Из левой штанины торчала жилистая загорелая нога в пушистом тапке, а из правой… а правая нога отсутствовала!
Старуха носила навороченный протез, который делал ее похожей на киборга. Собранный из металлических и пластиковых деталей, с хромированными суставами, тонкий, элегантный. Вместо ступни – гибкая изогнутая пластина.
Надежда Абрамовна управлялась с протезом очень ловко. По ее походке вообще не было заметно отсутствие части тела. Да и походка у нее была вовсе не старушечья, а упругая, молодая.
– Вы, наверное, Алёна Сестрицына? – сразу догадалась старуха-киборг и бросила вопросительный взгляд на Жеку. Тот едва заметно усмехнулся и прищурился. Когда обмен странными знаками был закончен, старуха повернулась к Алёне.
– Отвечаю на все незаданные вопросы разом, – продолжила она командным голосом, таким сильным, что подрагивали стекла в буфете.
– Я Надежда Абрамовна Хейфец, ассистентка и помощница Григория Григорьевича. Вы недоумеваете, что у старухи с ногой? Ногу я потеряла еще в юности – результат занятий альпинизмом. Деточка, не отводите взгляд и не краснейте. Любопытство – это нормально. За сорок лет Надя Хейфец привыкла, что на нее пялятся. И не считает это обидным.
Она залихватски притопнула протезом, стукнула метлой и сделала драматическую паузу. В глазах у нее прыгали черти. Алёна сочла необходимым пробормотать:
